Владимир Вернадский - Коренные изменения неизбежны - Дневник 1941 года

Был Зелинский - рассказывал известия, привезенные сыном Деборина, приехавшего из Москвы. 16-го ‹октября› был прорыв в Можайском направлении. Немцы прорвались до Подольска. В Москве была паника. Академия предложила всем академикам и членам-корреспондентам выехать. Пущены были все вагоны (и метро) - увозили. В магазинах раздавали все даром. Шли пешком. Климцы отбиты, и жизнь восстановилась. Вероятно, это ‹…› [140] Нюта - Короленко Анна Сергеевна (1884-1917), племянница Вернадского, дочь его сестры Екатерины Ивановны Короленко (Вернадской), жила в семье Вернадских с 1910 года после смерти матери. назначения Жукова и Артемьева. Газеты вчера не пришли.

Солнечный зимний день. Не скользко. Утром прошелся.

Сегодня «праздничный» день. Официальный праздник - 24-я (!) годовщина большевистской революции. Целое поколение прошло.

Вчера - и сегодня - ‹передавали› речь Сталина. Плохой аппарат. Но все же ясно, что война в конце концов кончится крушением немцев. Сколько могу судить по передаче других, тоже плохо слышавших, речь будет иметь значение.

Все эти дни приводил в порядок дневники Нюты с 1911 и до 1916 года включительно. Многое вспоминается. Ее дорогой образ восстанавливается и переживаем эти годы. Мне кажется, ни в философии, ни в религии сейчас нельзя найти опору - роль науки и социального творчества выступает на первое место.

Начал читать Евангелие (у Ани славянское). Сплошь никогда не читал. Библию я прочел всю - с резкой критикой - в старших классах гимназии. Читал все время по истории религии. Но мое отрицательное отношение - для настоящего момента - к значению философии распространяется и на все формы живых религий. Гилозоизм и пантеизм, а не личный - человекоподобный - Бог?

Вчера праздник - Аня была свободна. Я читал и не работал над книгой.

Кончил «Тихий Дон» Шолохова. Большая вещь - останется и как исторический памятник. Вся жестокость и ярость всех течений социальной и политической борьбы и глубин жизни им выявлена ярко.

Для меня здесь любопытно отражение «кадет» как течения демократии, культуры и свободы, ясно ‹в романе› выраженные, - что отвечает реальности. Отражение на фоне старого «казачества», удивительным образом все-таки сейчас сохранившегося.

За границей я увидел и казачью (и калмыцкую) эмиграцию - не в личных встречах, очень случайных и неглубоких, - а в жизни - вне этой эмиграции и литературы. Несомненно, влияние ее было, и события, которые произошли на Дону и Кубани, - может быть, ‹находились› за пределами событий, описанных Шолоховым. Я не был в это время на Дону - но ‹на Кубани› был.

Сегодня - и третьего дня утром - опять галлюцинации. Раньше я боялся этих проявлений. Теперь - на старости лет и более глубоком проникновении в окружающее - я думаю, что это - форма ‹моей› нервной организации и несовершенство моего зрительного аппарата.

В связи с речью Сталина - значительное успокоение. Удивительная вещь: принцип свободной веры - обязывает. Любопытна речь Рузвельта в связи с идеей Гитлера о захвате силой всех богатств церквей религий всего мира. Большие изменения внесет послегерманское время - после неизбежного, мне кажется, зимой падения нацизма - в нашу жизнь.

Память о Гитлере останется навсегда как ‹о› человеке, сумевшем поставить задачи мирового господства одной расы и одного человека раньше ‹создания› ноосферы - единого царства homo sapiens, создающегося в результате геологического процесса.

Только вчера днем дошел до нас текст речи Сталина, произведшей огромное впечатление. Раньше слушали по радио из пятое в десятое. Речь, несомненно, очень умного человека. И все же многое неясно.

В газетах появилось было известие об ультиматуме США Финляндии - и затем ни слова об этом. Никто здесь не имеет понятия о положении дел на фронте.

Говорят, в поселке все более чувствуется война. У многих есть убитые и раненые.

Вчера был митинг у нас, о котором я узнал post factum. Речь Сталина читала - говорят, очень хорошо - М. Ф. Андреева, и говорил Зернов [141] Даннеман Фридрих. Как создавалась наша картина мира. Пг. 1915. . Оба - партийные. Говорят, составлено и кем-то постановление ‹митинга›, где и меня отметили.

Эти дни морозы до 20°. Готовимся к зиме.

Стоят настоящие морозы. Масса неполадок в помещениях - холодно, перебои со светом, с водой. И еще находимся в привилегированном состоянии. Правда, наше личное устройство стояло на втором месте по сравнению с «генералами» Бах, Гамалея, которые заботились главным образом о себе и близких. Их называли «аристократами». Мне, Зелинскому пришлось добиваться ‹улучшения условий быта›.

В конце концов, мы все же в привилегированном положении по сравнению с «поселком» Боровое, где положение даже семей взятых на войну - и в смысле даже питания - неудовлетворительно. В этом последнем мы совсем привилегированны. Приходится уборщиц и т. д. подкармливать.

Невольно думаешь о ближайшем будущем. Сейчас совершается сдвиг, и, вижу, многим тоже ‹так› кажется - огромного значения. 1) Союз с англосаксонскими государствами - демократиями, в которых в жизнь вошли глубоким образом идеи свободы мысли, свободы веры и формы больших экономических изменений с принципами свободы. 2) В мировом столкновении мы тоталитарное государство - вопреки тем принципам, которые вели нашу революцию и ‹которые› явились причиной нападения ‹на нас фашистской Германии›.

Заболел - по-видимому, безнадежно - Михаил Александрович Ильинский [142] Об этой встрече с Толстым см.: Мочалов И. И. Л. Н. Толстой и В. И. Вернадский. - «Русская литература», 1979, № 3. ; высокая t°, - говорят, что-то вроде удара. Это - первая жертва на чужбине в нашей среде. Еще на днях он вечером долго сидел у нас, много и интересно рассказывал о своем бегстве из Германии во время прошлой войны. Он всем интересовался, и его большой возраст - 84 года - мало чувствовался. Еще недавно он играл на скрипке…

Холод, и я в первый раз почувствовал ноющие сердечные боли, когда пытаюсь гулять в «большие» морозы - больше 20° С.

Сегодня работал с Аней. Читал Герцена «Былое и думы», научные журналы, Шолохова - «Поднятая целина». Не пошел на лекции Сеченовского института. Старость. Недалеко, но не по силам.

Три‹-четыре› факта бросаются в глаза, резко противоречащие словам и идеям коммунизма:

1. Двойное на словах правительство - Центральный Комитет Партии и Совнарком. Настоящая власть - Центрального Комитета Партии, и даже диктатура Сталина. Это - то, что связывало нашу организацию с Гитлером и Муссолини.