Владимир Коваленок - Родина крылья дала

Предстартовая подготовка на космодроме тоже не является простой. Проигрывается каждый час полета, тщательнейшим образом сверяется вся бортовая документация. И на каждом из этих этапов требуется максимальная собранность, рассудительность и самое серьезное отношение ко всем деталям предстартовой подготовки. В любой момент из первого, основного, экипажа можно перейти в дублирующий. Первый — значит первый во всем. Это не означает, что дублирующий экипаж готов менее качественно. Нет, он готов так же, но необходимость замены может возникнуть в любой момент.

Так, накануне отъезда на космодром Валентин Лебедев повредил ногу. Это была большая неожиданность для всех. Его место в экипаже «Союза-35» занял Рюмин. Так что и несчастные случаи нельзя исключить. Поэтому только за несколько дней до полета определяется основной экипаж. 13 июня 1978 года Александр Иванченков, Владимир Ляхов, Валерий Рюмин и я были приглашены на заседание Государственной комиссии. Она определила экипаж, которому 15 июля предстояло стартовать на «Союзе-29» в космос на встречу со станцией «Салют-6». Владимир Александрович Шаталов огласил решение: «Государственная комиссия в космический полет на корабле «Союз-29» назначает основной экипаж в составе: командир корабля летчик-космонавт СССР полковник Коваленок Владимир Васильевич, бортинженер Иванченков Александр Сергеевич; дублирующий экипаж: командир корабля Ляхов Владимир Афанасьевич, бортинженер летчик-космонавт СССР Валерий Викторович Рюмин».

От имени членов экипажей я поблагодарил членов Государственной комиссии за оказанное высокое доверие — выполнить очередной космический полет Родины на корабле «Союз-29». Это высокое доверие сделало меня спокойным, уверенным. Я смотрел открытым взглядом в знакомые лица членов Государственной комиссии, видел их улыбки, поднятые сжатые руки — поздравления с назначением на полет. Они понимали меня, я понимал их. Никто не спрашивал заверений. В этот момент они были не нужны, даже излишни. Несколько мгновений мы стояли, отделенные от членов комиссии стеклянной перегородкой — жесткие требования врачей. И за эти несколько мгновений я снова прошелся, как в босоногом детстве, по своим проселочным дорогам, пролетел юным курсантом в балашовском небе, летчиком военно-транспортной авиации над просторами Родины, пережил тревожные витки полета с Рюминым на «Союзе-25». За каждым пройденным этапом виделись упорный и кропотливый труд, накопление знаний и жизненного опыта. Но самым важным, стержневым во всем этом всегда и везде было доверие людей, которые верили в меня. Высокое чувство доверия считаю важнейшим мерилом человеческих взаимоотношений.

Мы шли с Александром Иванченковым к ракете. Подсвечиваемая прожекторами, обволакиваемая клубящимся белым паром, она величаво держала на своих опорах-кронштейнах наш «Союз-29». Четко слышен каждый шаг. Слышен стук собственного сердца. Видим радостные лица провожающих, слышим добрые пожелания и напутствия. Счастливый миг жизни! Бетонные плиты космодрома делают наши шаги звонкими. Мне кажется, что звуки летят по всей стране, долетают до моей родной Белоруссии, их слышат родные, друзья, знакомые.

Мы ощущаем прикосновение локтями друг к другу, смотрим в глаза друг другу, ступая на первую ступень площадки лифта-подъемника. И в чувстве локтя, и во взгляде нашем мы тоже ощущаем единственное и неповторимое чувство доверия друг к другу. Мы повернулись к провожающим и вскинули на прощание руки.

До свидания, друзья! Здравствуй, космос!

Снова зажглись окна «Салюта-6». Саша Иванченков первым вплыл в переходный отсек станции и включил освещение. Через несколько минут мы оказались в рабочем отсеке, где предстояло провести весь полет, жить, работать, спать, выполнять намеченный комплекс научных исследований. На столе нас ожидал сюрприз. Под резинкой аккуратно закреплены космический хлеб и две таблетки соли. «Добро пожаловать, дорогие друзья!» — приглашали нас Юрий Романенко и Георгий Гречко, которые были хозяевами станции до нас. Приглашали очень тепло, традиционно по-русски — с хлебом-солью. И нам на какой-то миг показалось, что наши друзья здесь, на станции. Осмотрелись. Да, присутствие Романенко и Гречко ощущалось во многом. Аккуратно закреплены под резинками бортовая документация, фотоаппараты. В отсеке над столом приема пищи установлены новые контейнеры с питанием. Рядом в целлофановой упаковке закреплен шоколад. Кто-то из ребят оставил деликатес для нас.

Центр управления полетом ждал от нас первый репортаж. Мы включили телекамеру, хотя к этому моменту устали довольно сильно, стали говорить об ощущениях и впечатлениях от первых минут пребывания на станции, в нашем родном доме, как мы его назовем чуть позже. Ритм жизни в космосе строг и суров. Хочется прильнуть к иллюминатору, всмотреться в проплывающую Землю, полюбоваться красочными заходами солнца. Однако программа требует иного. Смотрим на часы: надо начинать расконсервацию. Это процесс трудоемкий, но интересный. Включаем все необходимое для жизни: систему кондиционирования воздуха, вентиляцию отсеков, систему терморегулирования, задействуем систему контроля герметичности. Земля требует выполнить минимум необходимых операций и отправляться на отдых. Было желание сделать больше и больше увидеть, но усталость взяла свое. Залезли в спальные мешки и уснули крепким безмятежным сном.

Я не собираюсь хронологически и документально воспроизводить все сто сорок суток полета. Это неинтересно для читателя. В космосе, как и на земле, не всегда праздник. Есть дни памятные, запоминающиеся навсегда, есть простые, незаметные, но заполненные напряженной работой. Есть и плохие, когда что-то не получается в работе, когда злишься и напрягаешься, как струна, а толку мало. Бывает, что и ошибку в эксперименте допустишь. Горько потом на душе, слезы наворачиваются. Мой рассказ о другом: как мы жили, как относились к работе, к опасности, друг к другу, как искали новое, не известное никому. Короче говоря, хочется рассказать о жизни на станции. Ведь очень часто спрашивают, что было самым трудным в полете? Этот вопрос задавали журналисты всем летчикам-космонавтам.

Самым трудным и самым сложным в течение всего времени работы в космосе было отслеживание времени. Да, да, и еще раз да! Следить за временем в полете невыносимо сложно. Представьте себе цену одной секунды. За одну секунду станция пролетает почти 8 километров. Вся же программа исключительно строго построена на баллистических расчетах и строго рассчитанном по дням, часам и даже минутам времени для каждого эксперимента. В первые дни работы на станции сильно влечет к иллюминатору. Смотришь, например, на часы. До выдачи очередной команды еще около трех минут. Глянешь в иллюминатор, а там красочный горизонт с заходящим солнцем. Алая заря охватывает Землю, как ухватом. По краям это красивейшее явление переходит в фантастическую картину: напоминает раскрытую пасть змеи. Присутствуют все краски — как цвета радуги. Яркость их переменная, динамичная, все играет, переливается. На все это глядишь, что называется, на одном вздохе. Спохватишься, посмотришь на часы, а время выдачи команды уже прошло… Точность выдачи команд на включение приборов и оборудования не должна превышать одной секунды. Бортинженер тоже прозевал, любуясь необыкновенным чудом природы.