Петроний Аматуни - На крыльях

— Знаешь что, — сказал вдруг инспектор, — дай-ка я сам разок слетаю. А то недавно из отпуска, хочется поразмяться.

— Понял, — кивнул К.

Дал газ инспектор, взлетел «с подскоком», кое-как набрал высоту, сделал первый разворот, сразу — второй и с кренчиком понёсся к третьему. С расчётом ещё хуже: «промазал» метров на тридцать. А на посадке взмыл и плюхнулся на траву вороной.

Зарулили на старт.

— Ну, как? — бодро спрашивает инспектор. — Нормально?

В пот ударило К. От переживаний надулся он, как сыч, и глазами ворочает, да пыхтит, будто мешок с горчицей тащит на седьмой этаж. «Сказать? думает. — Боязно. Всё же начальство! С такими надо поласковее...»

А начальство пристаёт:

— Ну, телись, что ли, зачем тянешь?

— Так оно... как вам сказать... — голос у К. задрожал, точно хрустальная ваза, по которой щёлкнули пальнем. — Не так, чтобы очень, но и не так, чтобы не очень... В пределах нормы, одним словом!

— Вылазь, — разочарованно сказал инспектор. — Лопух ты, а не инструктор! Или ошибок в полёте не замечаешь или меня по голенищу похлопываешь, подхалимничаешь. И то, и другое противопоказано в авиации.

Когда вызвали Васильева, он не знал ничего об этой истории — был в штабе. Пользуясь его неосведомлённостью, инспектор и с ним повторил примерно такой же полёт, но с меньшими, более «скрытыми» ошибками.

Васильев поразился.

— Ну, что? — спросил инспектор.

— Не нравится, — признался Васильев. — Вы, наверное, больше приказы подписываете, чем летаете...

— Ну, да? — порозовел инспектор.

— Взлетели почти без выдерживания, — перечислил его ошибки Васильев, — на разворотах крен непостоянный, сели с недобраным хвостом. Для инспектора, вероятно, слабовато.

— Молодец!.. Это я всё нарочно. А чтобы ты убедился, имею я моральное право проверять тебя или нет, дай-ка я ещё тебе полётик сотворю.

После блестящего полёта по кругу Васильев улыбнулся и сказал:

— Вот это нормально! Разрешите получить задание?..

* * *

Слушатель Б. вылез из самолёта бледный и растерянный. Командир отряда, проверив его в воздухе, сказал:

— Не видя земли, не стоит и летать!..

Видеть землю, на языке лётчиков, прежде всего, означает умение оценивать расстояние до неё на посадке, затем — определять, приблизительно, скорость полёта по «бегу» земли и, наконец, сразу замечать смещение ее относительно самолёта вправо или влево при боковых ветрах.

Но как раз всё это и не давалось почему-то Б. Его заставляли смотреть на посадке больше влево или меньше, дальше или ближе, меняли наклон и поворот головы, что очень важно для лётчика; показывали образцовые посадки, доверяли ему управление, объясняли спокойно и раздражались, — но цели по-настоящему не достигли.

Возле столика руководителя полётов завязался спор.

— Довольно возиться с этим Б.,— решительно сказал командир тренировочного отряда.

— Я же говорил вам, — охотно согласился инструктор, обучавший Б. — Из него не получится пилота...

— Крепкий «орешек» подкинул нам отдел кадров! — вздохнул командир отряда. — Уйму бензина израсходуем, а всё зря.

— Позвольте не согласиться с вами, товарищ командир, — мягко и осторожно вступил в разговор пилот-инструктор Виктор Андреевич Васильев.

— В чём?

— Нет такого человека, которого безнадёжно было бы учить...

— Но только не в авиации!

— И в авиации тоже, — возразил Васильев.

— Я не знаю, право, Виктор Андреевич, какие же надо иметь зубы, чтобы раскусить этого Б.?

— Обычные, наши... Показ и рассказ. По-моему, Б. не видит земли не потому, что он «пенёк», а оттого, что первые неудачи лишили его веры в себя. Здесь дело не только в физиологии, но и в психологии...

— Что вы хотите предложить, конкретнее?

— Я бы не прочь дополнительно поработать с ним... — спокойно ответил Васильев и, заметив высокомерную улыбку на лице инструктора, обучающего Б., поспешил «укрепить» и этот фланг. — А вы не обижайтесь: судьба человека дороже нашего с вами самолюбия. Да и дело здесь не в вас, а скорее всего в том, что ему может пойти на пользу замена инструктора.

— А ведь верно, — согласился командир отряда. — Это недурной и испытанный методический приём. Действуйте, Виктор Андреевич...

Васильев не стал откладывать дела в долгий ящик и подошёл к удручённому Б.

— Значит, дела идут плохо! — весело воскликнул Виктор Андреевич, подсаживаясь рядом.

Б. вздрогнул от неожиданности и недоумённо посмотрел на него.

— Чему же тут радоваться?

— Есть чему... — загадочно произнёс Виктор Андреевич. — На Востоке говорят: если очень плохо, то это не вся беда, потому что за плохим где-то обязательно последует хорошее! Что-то в таком духе... Здорово сказано, а?..

— Не плохо, — улыбнувшись, ответил Б. «Хорошо, хоть не жалеет меня, да не издевается!» — подумал он.

— Значит так, — серьезно сказал Виктор Андреевич. — Командир отряда приказал мне подзаняться с вами и выпустить вас самостоятельно.

— Неужели! Это правда? А как же... — замялся Б.

— Ваш инструктор? Он будет заниматься с остальными, — пояснил Васильев и доверительно добавил: — Меня назначили к вам, знаете, почему?

— Нет.

— Потому что в своё время у меня долго не ладилось с посадками, как и у вас! «Вы и Б. — одного поля ягоды, — сказал мне командир, — вам и карты в руки...» И давайте начнём наши полёты сегодня же. Сейчас. Итак, что вам мешает? Отвечу. Первое: боязнь, что вас отчислят. Так?

— Верно.

— Именно это и неверно! Вас обязательно сделают лётчиком. Ясно?

— Ясно! — бледное лицо Б. стало розоветь.

— Второе: ошибки, — продолжал Виктор Андреевич. — Вы боитесь их, как чёрт ладана. Зря! Ворона — и та ошибается. Ведь научиться летать — это значит — научиться исправлять свои ошибки в полёте. Поняли?

— Начинаю понимать, Виктор Андреевич.

— Сперва будем с вами учиться видеть ошибки, потом — исправлять их. А сейчас слетаем, и я посмотрю, что мы имеем в нашем хозяйстве...

После двух полётов по кругу они зарулили на заправочную линию и, пользуясь свободным временем, пока бензобаки заправляли горючим, проанализировали свои полёты.

— Дела обстоят лучше, чем я предполагал, — слегка покривил душой Виктор Андреевич.

Б. приободрился.

— Но не все неправильные положения самолёта относительно земли вы ещё видите. Авось со временем изобретут «разговаривающий» самолёт. Образовался правый крен, а в наушниках курсанта голос: «Приятель, у меня правый крен!»

Б. засмеялся. Мысль о таком самолёте понравилась ему.

— Между прочим, и наш самолёт «разговаривает»... Да, да! Ведь если в полёте возник крен, то уже самим этим положением самолёт «докладывает» вам, в чём дело! Условимся, когда вы сами не заметите ошибки, я коротко буду вам подсказывать... А вы уж работайте как надо.