Ярослав Иосселиани - Огонь в океане

Однако освоиться с качкой настолько, чтобы она не влияла на работоспособность, все же можно. Для этого надо тренировать прежде всего волю.

На «Малютке» матросы считали, что настоящему мужчине качка не страшна.

Доля истины в этом утверждении, конечно, есть. Люди с большой силой воли могут безболезненно переносить любые лишения, трудности и тяжкие испытания. В том числе, конечно, и морскую болезнь. А сила воля, как и прочие качества моряка, воспитывается в труде, в учебе, в суровых морских походах. Но, разумеется, подводники «Малютки» не все принадлежали к числу закаленных моряков. Часть из них очень страдала от качки. Поэтому небольшой отдых был совершенно необходим.

Следовало обойти отсеки, посмотреть на людей, поговорить с ними.

В электромоторном отсеке все было в порядке: вещи закреплены по-походному, койки убраны, люди выглядели бодро. «Школа Гудзя», — мелькнуло у меня в голове. Старшина был настолько требовательным и строгим, что его подчиненным некогда было даже думать о какой-то морской болезни.

— Ну как, старшина, укачиваются ваши матросики?

— Не чувствуется, товарищ командир! Может быть, но...

— Ну, раз не чувствуется — значит, не укачиваются. Завтра будет горячий день, имейте в виду Точите зубы!

— Так точно, товарищ командир! С двадцать второго июня сорок первого года все время точим! — в тон моим словам ответил Гудзь. — Постараемся не осрамиться!

В дизельном отсеке моряки собрались вокруг лежащего на койке Мисника. Матрос уже пришел в себя и что-то рассказывал товарищам.

— Что случилось? Почему упали?

— Загляделся... Показалось, справа вроде корабль и... не заметил, как волна ударила, сшибла, а там не помню. Вроде как ударило чем-то по голове.

— Удар сильный, — Каркоцкий указал на внушительный синяк на голове матроса. — Салага еще, товарищ командир, что с него требовать...

Парторг любил добродушного Мисника и, очевидно, поэтому хотя и любовно, но жестоко ругал его при каждом удобном случае.

До военной службы Мисник был счетоводом в колхозе. На подводной лодке он был как-то незаметен, держался скромно, к начальству первым никогда не обращался. Потом у бывшего счетовода начался приступ аппендицита, и его списали в госпиталь. На лодке считалось, что такая сугубо гражданская болезнь, как аппендицит, не должна была привязаться к настоящему матросу. Поэтому, простившись с Мисником, моряки особенно не сожалели, считая его человеком, случайно попавшим на флот.

Операция прошла удачно. На город налетели фашистские самолеты. Из окна госпиталя Мисник наблюдал за разгрузкой эвакуированных детей. Пароход не мог подойти близко к берегу из-за мелководья, и детей переправляли на шлюпках.

Фашистская бомба взорвалась невдалеке от первой же шлюпки. Она перевернулась. Дети начали тонуть.

Мисник, еще не оправившийся после операции, выбежал на улицу и бросился на помощь утопающим. Матрос вынес на берег спасенного ребенка, а сам упал без чувств. Его нашли санитары и отнесли в госпиталь.

Эту сцену видел Каркоцкий, посланный мной вместе с матросами для спасения детей. Вернувшись, он прибежал ко мне и взволнованно доложил:

— Сейчас видел настоящего героя. Нам бы такого!..

Он уговаривал меня взять матроса. Его не смущали мои доводы о том, что Мисник не моторист, а нам нужен только моторист, и что он приписан к другой лодке.

Командование разрешило взять Мисника на «Малютку». И когда матрос вышел из госпиталя, Каркоцкий, не жалея сил, стал обучать своего Приемыша, как прозвали матроса на лодке, и помогал ему всем, чем мог...

В жилых отсеках царил беспорядок. Банки с продуктами, посуда и личные вещи подводников валялись по палубам вперемежку с боевыми механизмами и аварийным инструментом.

— Безобразие! — указал я на все это боцману. — Плохое крепление!

— Так точно, не умеют еще.

— И вы тоже не умеете? Вы же обязаны проверять?

— Тоже не умею, наверно, еще. Окончательную проверку производит помощник, товарищ командир.

— Значит, и он еще не умеет? Немедленно привести все в порядок! — Я сердито вышел из отсека.

Плавая на благодатном Черном море, «Малютка» давно не попадала в суровые штормовые условия, подводники кое-что позабыли, утратили некоторые важные навыки. Как оказалось, мелких недочетов в нашей работе по подготовке корабля к походу было много.

Мы не только устранили их, но и сделали необходимые выводы для того, чтобы впредь уже не повторять ошибок.

Отведенную ей позицию «Малютка» заняла своевременно и полностью боеспособной. Подводники успели прийти в себя и привести корабль в хорошее состояние.

Ветер утих, облака рассеялись, показалось солнце. Море начало успокаиваться.

Во всей красе представлялись в перископ хорошо знакомые каждому черноморцу горы: пологая Айя, остроконечный Сарыч, сутулый Феолент. Некогда они служили нам навигационными ориентирами при возвращении из морских походов в базу, а сейчас мы, притаившись под водой, охотились здесь за кораблями фашистов.

Время от времени поднимая перископ, «Малютка» ползала с юга на север и с севера на юг вдоль внешней кромки минного поля, выискивая удобное для прорыва место. Целый день продолжались поиск и разведка района. Самым удачным для нас было бы обнаружение прохождения из базы или в нее каких-нибудь судов, вслед за которыми мы могли бы пройти внутрь минного пояса или определить фарватеры движения. Но кораблей не было.

С наступлением вечерних сумерек мы всплыли в надводное положение и одновременно с поиском объектов для атаки продолжали изучение боевой позиции в условиях темноты.

Но побережье словно вымерло. Нам не удалось засечь ни единого проблеска света, ни единого огонька. Севастополь был погружен в мертвую темноту. Трудно было представить этот живой, вечно бурлящий веселым гомоном город задушенным, придавленным.

К рассвету «Малютка» подошла к южной кромке оборонительного рубежа. Определив свое место на карте, мы погрузились и, уйдя на большую глубину, пошли к минному полю.

Опустив перископ и закрыв за собой нижний рубочный люк, я спустился в центральный пост и объявил:

— Начали форсирование минного поля. В отсеках слушать забортные шумы и докладывать в центральный пост.

Люди застыли на своих местах.

Я сидел у отсечной двери на брезентной разножке и наблюдал за показаниями приборов.

Шли напряженные минуты — минрепы не давали о себе знать. Прошло полчаса. Мы уже вползли в водную толщу, густо смешанную со смертоносными черными минами.

Для увеличения вероятности встречи с кораблем мины обычно расставляются в шахматном порядке с небольшими интервалами. Живо представлялись темные, заросшие водорослями, бородатые чудовища, словно аэростаты воздушного заграждения над поверхностью земли, возвышавшиеся на различных высотах над морским дном. От каждого из них шел вниз, к якорям, стальной минреп. Если «Малютка» столкнется с миной или зацепит один из минрепов и натянет его, подрыв подводной лодки неминуем. Искусство заключалось в том, чтобы пройти между минами, не коснувшись их корпусом. Тоненькие минрепы для приборов, тех времен были практически неощутимыми, и мы не могли избежать их касаний. Поэтому было крайне важно своевременно слышать характерный стальной скрежет о корпус подводной лодки и, не мешкая, сманеврировать так, чтобы освободиться от минрепа, не увлекая его за собой.