Мирон Хергиани - Тигр скал

— Вино? А почему именно вино? Разве водка хуже? — не согласился третий.

— Тогда и женщин заменим! Почему это именно ви­но и женщины? — вмешался в их спор первый.— Вод­ка и... водка и... постой, чем же заменить женщин, а? Вот тех самых женщин, которые ждут нас там, внизу, дома, которые смотрят, смотрят на дорогу, смотрят, высматривают нас, ждут с дальних дорог меня, и тебя, и всех нас, других... Чем же нам их заменить? Может, ты придумаешь другое слово? Неужели воз­можно заменить женщину?!

— Так вот и вино. Как водка не заменит вина, так и женщину ничто не заменит. Женщина есть женщина, и баста, и вино есть вино! Водка — это совсем другое, водка... квас и глясе...

— Ну, ты тоже, поехал!.. Оставим эти философство­вания. Я за то, чтобы заснуть, а вы как? — сказал третий.— Итак, я уже сплю!

— Да, сон — хорошая вещь. Кто знает, может, тебе приснится земля, наши города и знакомые лица... Дейст­вительно, что может сравниться со сном! Но Илико? Ведь Илико не сможет заснуть? Оставить его с его видениями и галлюцинациями? — оглядывая товари­щей, сказал второй.

— Он тоже уснет. Спорим, что уснет. Постепенно расслабнет, разморится и уснет,— нежась в тепле спального мешка, пробормотал третий.

— Ты как думаешь? Тэмо, Минаан, а вы? Вы тоже так думаете? Если вы все так считаете, давайте и правда уснем. Чего же мы ждем, в самом деле? В мыс­лях и мечтах о земле мы так сладко уснем...

— Обо мне речь? — внезапно поднял голову четвер­тый.— Я сейчас разговаривал с богами, и они тоже посоветовали мне так: спи. Но я все взвесил и решил бодрствовать до утра, а потом усну. Сердце мне подска­зывает, сердцем чувствую, что так лучше. А до утра я могу петь. Как раз Кирилл никогда не слышал наших песен, вот и послушает. Спать под музыку хорошо, приятно. Будут сниться разноцветные сны. До утра можно столько песен спеть, что... Потому я и решил бодрствовать. Боги сказали свое. А я сделаю свое. Потому что сердце так подсказывает. Первый власте­лин — сердце, а потом уже боги... Я думаю, все понятно. Я думаю, что хотя бы сейчас я говорю понятным языком, а? — обратился он к третьему и, не ожидая ответа, продолжил: — А утром я перейду в их распоряже­ние. А до тех пор уж вы на меня не обижайтесь. И вооб­ще пусть никто на меня не обижается. Когда вы уснете, я припомню одну песню. Когда-то я очень любил ее Ага, она была про детей, про детей, ожидающих возвра­щения с охоты отца, который принесет им мяса. Они глядят на горные тропинки в надежде увидеть отца с добычей на плечах. Но отец не появляется. По-моему, я много раз пел эту песню. Слова помню хорошо, но вот мотив никак не могу вспомнить. Не знаю, правда ли я ее пел когда-нибудь? Но какое это имеет значе­ние, я спою ее теперь, спою на другой мотив, что с того! Я с ума сойду, если не спою! Неужели я говорю что-то непонятное? А? Кирилл, может быть, ты слыхал эту песню? Ах да, простите, вы теперь спите, усните, мои дорогие. А я пошлю вам разноцветные сны... Значит, так...

— Минаан, тебя зовут. Туда зовут,— сказал стояв­шему на коленях товарищу второй.— Здесь тебе уже нечего делать. Мы получили свою долю. Здесь ты зря тратишь силы и время, только и всего, больше ничего...

«Все же как это случилось?» — упорно думал Ми­наан. Ползком он выбрался из палатки и ползком же продолжил путь. Он уже не чувствовал усталости, и спать не хотелось. Всем его существом владела одна-единственная мысль: как все это случилось?

Потом вспомнил, что рассказал ему Кирилл. Вспом­нил — и еще раз представил очутившихся на вершине товарищей без палатки, без спальных мешков. Застиг­нутые ночным мраком, они тщетно искали убежища, теплой одежды и еды, ползком, на коленях, искали и ничего не находили, обалдевшие от воя и свиста ветра, от бьющего по глазам снега. Они боролись с наступаю­щей смертью, кричали, но измученное тело брало свое, оно требовало сна, а сон означал смерть.

Холодная ночевка... холодная ночевка... Минаан вспоминает холодную ночевку на Виа-Тау. Сколько лет прошло с той далекой поры... Неоперившимся птенцом был он тогда, на Виа-Тау... Но какое сравне­ние — холодная ночевка на небольшой теплой вершине теплого Кавкасиони и холодная ночевка на одной из высочайших вершин холодного Тянь-Шаня!

Одного он не знал и не мог понять: как можно было оставлять рюкзаки на предвершинном гребне? Из каких соображений они «похоронили» там все свое достояние, теплые вещи и все остальное, необходимое при штурме? Неужели так трудно было поднять все это хотя бы метров на сто выше? Если бы на штурм шли неопытные новички, еще понятно, но эти, видавшие виды, закаленные в битвах с горами! Разве можно было доверяться погоде на пике Победы?!

— Ну что, как они там? Вопрос вывел его из оцепенения.

— Как? Уснули, уже все спят.

— Ты мне правду говоришь? Не обманываешь?..

При подготовке к штурму большое внимание мы уделяли разработке режима питания, ежедневного ра­циона. Правильное питание — один из решающих фак­торов сохранения спортивной формы. Было бы неразум­ным менять привычную для организма пищу, состав ее, так как с биологической точки зрения это могло повлечь целый ряд нежелательных явлений. Продукты питания должны быть максимально калорийными и в то же время необременительными в пути.

В старину наши охотники и проводники, отправляясь в путь, брали с собой катышки кумелы [19] Кумела — пшеничная либо ячменная мука, обжаренная и обычно сдобренная изюмом, миндалем и т.п. . Они питатель­ны, калорийны, компактны и очень легкие. К тому же кумела долго не портится и сохраняет вкусовые и пита­тельные качества. Или же брали с собой чхетвралеби — перемешанный с мукой сыр. Эта пища также компактна, калорийна, не требует приправы и мало весит.

Разрабатывая высотный рацион, мы приняли за основу многовековой опыт наших предков. Но в это меню следовало внести определенные изменения, обусловленные нашими довольно широкими экономически­ми возможностями. Необходимости в прижимистом эко­номе наша экспедиция не испытывала.

Успешному решению вопроса питания способство­вало и то обстоятельство, что все участники экспедиции были горцы. Единогласно было решено брать с собой такие продукты, которые местное население употреб­ляет в пищу испокон веку: кубдареби — лепешки с мя­сом, каждая весом до 350 граммов, по калорийности равная приблизительно 150 граммам отварного говяжь­его мяса, двум куриным яйцам, 200 граммам хлеба и стакану молока. Они не черствели в течение долгого времени и сохраняли вкусовые качества; мед, переме­шанный с орехами и защищающий организм от пере­утомления при больших нагрузках и напряжении; от­варная телятина, которая тоже довольно долго сохраня­ет питательные и вкусовые качества, не высыхает, подобно говядине; отварное куриное мясо с соусом из барбариса, приготовленным по местному рецепту, бла­готворно действующим при утомлении.