Джон Андерсон - Че Гевара. Важна только революция

Без сомнения, Фидель выбрал для Че менее заметную роль потому, что не хотел привлекать к нему слишком большого внимания. Ведь для поверженного режима, для его сторонников и для Вашингтона Эрнесто Че Гевара олицетворял собой ужасный образ «коммуниста-интернационалиста», и давать ему ведущую роль на столь раннем этапе означало лишь навлекать беду.

Че был нужен Фиделю для невероятно важной работы по «чистке» старой армии, чтобы закрепить победу, осуществить революционное правосудие над предателями, чивато и военными преступниками Батисты.

С зеленого холма, где находились Ла-Кабанья с крепостью Морро, охраняющей порт Гаваны, в январе 1959 г. перед Че, вероятно, открывался тот же вид, что описывал Грэм Грин в опубликованном лишь несколькими месяцами ранее романе «Наш человек в Гаване».

«Город вытянулся вдоль берега океана; волны разбивались у самой Авенида де Масео, и брызги застилали ветровые стекла автомобилей. Розовые, серые, желтые колонны некогда аристократического квартала выветрились, как прибрежные скалы; почерневший облезлый герб красовался над дверью убогой гостиницы, а ставни ночного кабака были ярко выкрашены, чтобы уберечь их от океанской соли и сырости. На западе стальные небоскребы нового города вздымались в светлом февральском небе выше маяков». [24]

При ближайшем рассмотрении оказывалось, что Гавана — это город темных искушений полный казино, ночных клубов и борделей. Там были даже кинотеатры, где показывали порнофильмы, а в театре «Шанхай» в чайна-тауне шли эротические спектакли с горячим парнем по имени Супермен в главной роли. Марихуану и кокаин достать было нетрудно.

В такое место попали Че и его товарищи после двух лет почти полного воздержания, проведенных в горах. Последствия нетрудно предугадать. Своих телохранителей Че держал под строгим контролем, но для Альберто Кастельяноса соблазн оказался слишком велик. «Я был изумлен… Я раньше никогда не был в столице и оказался просто потрясен… Че до рассвета держал меня за работой и у меня не было времени что-нибудь посмотреть. Поэтому иногда по ночам я убегал в город в первую очередь в кабаре. Я никогда не видел столько красивых женщин».

Воздух Гаваны был пропитан сексом. Партизаны ускользали за стены Ла-Кабаньи на свидания с девушками и встречались с ними в кустах у огромной белой статуи Христа, вздымающейся над гаванью. Надо было наводить порядок. Че устроил сразу несколько свадеб для тех бойцов, чьи отношения с любовницами еще не стали «официальными». Церемонией в Ла-Кабанье руководил сам Че, и одним из тех, кому подрезали крылышки, был заблудший Кастельянос, которого в Орьенте ждала невеста.

В других странах Южной и Северной Америки многие разделяли радость победы кубинских революционеров. Война на острове уже давно привлекала общественное внимание, и теперь в Гавану съехались полчища журналистов.

Но даже на Кубе мало кто понимал, что же представляет собой новый режим. Находясь в Сантьяго, Фидель прилагал максимум усилий, чтобы новый режим выглядел умеренным, однако он уже установил модель будущих отношений с «президентом» Уррутиа, позволив ему произвести лишь одно назначение: министра юстиции, а остальных стал назначать сам. Поскольку Уррутиа был благодарен Фиделю за то, что стал президентом, он не стал протестовать. Но даже при этом лишь несколько членов «Движения 26 июля», в основном из льяно, вошли в первоначальный список кабинета министров.

Из Сантьяго Фидель начал поездку по стране в направлении Гаваны. Репортеры следовали за ним по пятам. На их расспросы Кастро не уставал отвечать, что политических амбиций у него нет. Он подчиняется приказам «президента Уррутиа», говорил Фидель, а что до будущего, то революция повинуется «воле народа». Правда, он принял предложение Уррутии служить главнокомандующим вооруженными силами.

Где бы ни появлялись партизаны, оборванные и уставшие, их приветствовали толпы людей. Молодой повстанец из Ольгина, Рейнальдо Аренас, вспоминал, как это было. «Мы сошли с гор и были встречены как герои. В моем районе в Ольгине мне дали флаг "Движения 26 июля", и я шел по кварталу с этим флагом в руках. Мне было немного неловко, но радость вокруг царила просто невероятная, звучали гимны, весь город высыпал на улицы». [25]

В Гаване сотни вооруженных повстанцев заполонили вестибюли гостиниц и вели себя так, как будто они в поле на привале. Большая часть правительственных войск сдалась после бегства Батисты и находилась в своих казармах, но кое-где по-прежнему оставались снайперы, шел розыск бежавших полицейских агентов, коррупционеров и военных преступников. В ряде мест толпа совершила нападения на казино, парковки и другие «оплоты коррупции» времен Батисты, но это вскоре было пресечено ополченцами «26 июля». Даже бойскауты выполняли роль полиции. Тем временем в посольства иностранных государств прибывали офицеры, полицейские и чиновники, попавшие в тяжелое положение после бегства Батисты.

4 января Карлос Франки покинул Фиделя и полетел в Гавану. Он обнаружил, что столица изменилась. «Мрачный «Кемп-Колумбия», символ тирании и преступности, в котором мне довелось быть в заключении, превратился прямо в какой-то театр, невозможно бы даже представить себе такое. С одной стороны — бородатые повстанцы во главе с Камило, численностью не более пятисот человек с другой — двадцать тысяч военных: генералов, полковников, майоров, капитанов, капралов, сержантов и рядовых. Когда мы проходили мимо, они вставали по стойке «смирно». Нас просто смех разбирал. Помню, как Камило принимал посла Соединенных Штатов в доме командующего. Со своей бородой он выглядел как Христос на пьянке. Ботинки сброшены на пол, ноги на столе».

Через некоторое время приехал Че. Он рассказал, что президентский дворец заняла «Революционная директория» и, похоже, не собирается его покидать. Че пытался поговорить с их руководителем, но ему было отказано во встрече. Франки писал: «Камило, полушутя-полусерьезно, сказал, что в качестве предупреждения не мешало бы выпустить по ним пару пушечных ядер… Не будучи поклонником дворца, я сказал, что идея недурна, но Че — он всегда обладал чувством ответственности — заявил, что сейчас не время тратить пушечные ядра. Он спокойно вернулся во дворец, встретился с Фауре Чомоном, и все было улажено. Камило всегда слушался Че».

Когда 8 января в Гавану прибыл Фидель, Уррутиа уже обосновался во дворце, и было установлено некое подобие государственной власти. Повстанцы заняли общественные здания, полицейские участки, офисы газет и профсоюзов. Находившиеся в изгнании коммунистические лидеры стали возвращаться в страну, и запрещенная прежде коммунистическая газета «Сегодня» возобновила свою работу. Даже бывший президент Карлос Прио вернулся из Майами. За границей основные кубинские посольства были заняты представителями «Движения 26 июля». Новое правительство признали Венесуэла и Соединенные Штаты. Советский Союз последовал их примеру 10 января.