Валерий Болдин - Крушение пьедестала. Штрихи к портрету М.С. Горбачева

Но общее дело, которое пойдет на благо нашей Родине, заставляло меня перешагнуть через личные обиды. И я старался стать выше, как тогда еще казалось, неловкости в выражении Горбачевым своих желаний. И тогда и позже я искренне, без колебаний отдавал все силы для улучшения дел в стране. 1988 год стал для меня годом прозрения. Я вдруг обнаружил, что судьба государства, рост его могущества — не главная цель Горбачева. На волне царившей тогда эйфории в его поведении начали просматриваться тенденции вождизма, себялюбия, корысти, популизма. Дела отходили все больше на второй план. Для меня это был сигнал, я внимательнее стал анализировать обстановку, но не меньше, чем прежде, трудиться, обязанности свои выполняя честно.

…Близилась весна 1985 года. Завершались последние акты драмы с участием еще одного лидера великой державы. К. У. Черненко был настолько серьезно болен и слаб, что практически не мог стоять. А в это время начинались выборы в Верховный Совет РСФСР и Константину Устиновичу предстояло баллотироваться в Москве. Учитывая его состояние здоровья, все заботы по организации выборов взяли на себя лидеры партийной организации столицы. В. В. Гришин, первый секретарь горкома КПСС, сам занимался избирательной кампанией генсека, собирал представителей общественности Москвы. От имени Черненко зачитывалось его предвыборное выступление. Такая акция не успокаивала людей, а лишь порождала различные слухи о здоровье Константина Устиновича. Говорили, что Черненко уже недвижим. И это было недалеко от истины. — Тогда в больнице была организована запись его выступления по телевидению, вручение депутатского мандата. Рядом находился Гришин, некоторые другие партийные и советские работники Москвы. Эта телевизионная демонстрация «мощей», как злословили тогда, скорее напугала людей. Многие увидели не просто предвыборное выступление, а завещание Черненко, передачу им власти «по наследству», представление нового лидера — В. В. Гришина. Обеспокоило это и Горбачева, а также многих других геронтофобов, кто уже начал опасаться престарелых лидеров.

М. С. Горбачев и раньше хорошо представлял, что в Политбюро, аппарате ЦК имеются влиятельные силы, которые его не приемлют. Теперь это воспринималось уже как организованное действие, благословленное некоторыми авторитетами в Политбюро. Но если кто-то и надеялся выдвинуть Гришина на первую роль, то замысел такой был нереален. Еще минувшим летом авторитет московского лидера был подорван. Ему ставилось в вину вскрывшееся взяточничество некоторых руководителей столичной торговли, приписки в жилищном строительстве, о чем подробнее будет сказано дальше. Средства массовой информации сделали свое дело, и слухи о нечистоплотности руководства Москвы дошли до партийных организаций, всего населения столицы.

Как ни тяжело было физическое состояние К. У. Черненко, но ой то ли под давлением семьи, то ли с подачи подхалимов вдруг спешно начал заниматься личными делами. Н. Е. Кручина, управляющий делами ЦК, которого я знал много лет, не раз с озабоченностью говорил, что на него идет сильное давление по заселению генсеком и его детьми новых квартир. Константин Устинович решил перебраться в квартиру, построенную для Брежнева в доме на улице Щусева. Дома этого я не знал, хотя до меня доходили слухи, что брежневская квартира была великолепной и большой, с хорошей планировкой. В том же доме жили М. С. Горбачев и некоторые другие руководители ЦК. Н. Е. Кручину беспокоило, что готовую квартиру теперь предстоит заново отделывать, обставлять мебелью из карельской березы, а это дорого и с материалом довольно трудно. Но поручение есть поручение, и он вынужден спешить, так как установленные сроки коротки. Знавший о заботах Кручины М. С. Горбачев был недоволен таким усердием управляющего делами ЦК и не раз с раздражением говорил, что Николай Ефимович лебезит перед Черненко и выполняет все причуды семьи.

— Видел, как Николай старается, землю роет, — говорил он иногда в сердцах.

А что было делать Н. Е. Кручине, человеку честному, исполнительному и в личном плане крайне щепетильному, если высшее руководство страны поручало ему обустроить квартиру генсека. Он и так переживал то, что видел в действиях московского руководства. Сам много лет проработав на целине практически от первой борозды и палатки до большого целиноградского хлеба, он слыл непривередливым и честным, простым человеком. За долгие годы работы на партийных должностях не нажил себе добра. Жил скромно сам, в таком духе воспитал и своих детей. Единственной его страстью и заботой было сельское хозяйство. Работая управляющим делами ЦК в Москве, он продолжал, как прежде, вставать с восходом солнца, нередко звонил в Целиноград, где знал всех директоров совхозов и большинство бригадиров, и узнавал, как дело с урожаем, не выпал ли дождь, или сколько обмолочено пшеницы. У него всегда можно было узнать о положении в земледелии других районов страны. Он и ко мне заходил, прежде всего, чтобы поделиться мыслями о состоянии дел в сельском хозяйстве, затянувшейся засухе или делился радостью о прошедших где-то дождях.

И вот теперь на его плечи легла забота о хозяйственно-финансовых делах партии, выполнении поручений генсека, Политбюро ЦК. Конечно, такие поручения надо было выполнять. Николай Ефимович не говорил о затратах на устройство квартиры Черненко, но они были немалые и беспокоили Кручину потому, что ложились целиком на бюджет партии, так как с давних пор было заведено, что не только дачи, но и квартиры генсеков обустраиваются на партийные деньги.

Хозяйственники спешили с ремонтом квартиры, но въехать туда К. У. Черненко уже было не суждено. Наступила весна, и мир узнал о смерти очередного лидера Советского Союза. Константин Устинович умер 10 марта 1985 года в 19 часов 20 минут на 74-м году жизни.

Было воскресенье. Горбачев, информированный Чазовым о близком кризисе, был готов к такому исходу. Он вспоминал, что известие о смерти застало его во время прогулки с Раисой Максимовной, которой он сказал, что, видимо, ему придется взять на себя ношу лидера и всю полноту ответственности за судьбу страны. Михаил Сергеевич попросил общий отдел ЦК КПСС сообщить всем членам и кандидатам в члены Политбюро, секретарям ЦК, чтобы они срочно приехали в Кремль.

В Ореховой комнате собрались члены Политбюро, все остальные ожидали их выхода в зале заседаний Политбюро и его приемной. Уход из жизни Черненко не был ни для кого неожиданностью, но на этот раз к избранию нового вождя, пожалуй, никто не был готов. Со смертью Д. Ф. Устинова, а теперь и Черненко распалась прежняя достаточно единая коалиция сторонников брежневского курса развития страны. Выдвигать еще одного престарелого лидера теперь было опасно. Да и число претендентов резко сократилось. Только А. А. Громыко и В. В. Гришин могли претендовать на этот пост, но их возраст перешагнул семидесятилетний рубеж. Оставался Горбачев. Лучшей кандидатуры ни по возрасту, ни по образованию в Политбюро тогда не было. Но значительная часть его членов не воспринимала Михаила Сергеевича как лидера партии и страны. Трудно сказать, что мешало старейшинам ареопага доверить ему судьбу государства. Были ли препятствием его малый опыт партийно-хозяйственной работы, низкий авторитет среди руководства, или умудренные жизнью политики уловили неискренность в действиях и словах Горбачева, его властолюбие, сказать с уверенностью трудно. Скорее можно предположить все, вместе взятое, и еще такой аргумент, как простая боязнь за свое будущее. При Горбачеве для всех них места на вершинах власти уже не было.