Валерий Болдин - Крушение пьедестала. Штрихи к портрету М.С. Горбачева

На лице его печаль и нечеловеческое страдание от невосполнимой утраты. Он рассказывает о пройденном Черненко жизненном пути, его заслугах в строительстве социализма…

— Потеря товарища, друга, руководителя, — продолжает Михаил Сергеевич, — обязывает нас еще теснее сплотить ряды, с еще большей энергией продолжать наше общее дело во имя великих целей Коммунистической партии, во имя блага и счастья советского народа и прочного мира на земле.

Минутой молчания зал почтил память К. У. Черненко.

— На повестке дня Пленума один вопрос, — громким голосом говорит Горбачев, — избрание генерального секретаря ЦК КПСС. Слово от имени Политбюро ЦК предоставляется А. А. Громыко.

Зал замер. В оглушающей тишине слышно лишь дыхание собравшихся. Тысячи вопросов роятся в головах участников Пленума. Почему слово предоставлено министру иностранных дел? Не произошел ли поворот в политике, не претендует ли Громыко на новую роль? А тем временем Андрей Андреевич энергичным шагом вышел на трибуну и, высоко подняв голову, не глядя в текст, заговорил тягучим голосом:

— Мне поручено внести на рассмотрение Пленума ЦК предложение по вопросу о кандидатуре генерального секретаря ЦК КПСС. Единодушно Политбюро высказалось за то, чтобы рекомендовать избрать генеральным секретарем ЦК Михаила Сергеевича Горбачева.

Он еще не закончил произносить последние слова, когда в зале раздались аплодисменты. Напряжение ночи и утра было для многих снято этими словами. Взоры членов ЦК устремились в президиум, и Горбачев, какое-то время сидевший опустив голову, поднял взгляд и сделал попытку остановить аплодисменты, но они вспыхнули от этого с новой силой.

Когда в зале стихло, А. А. Громыко начал пересказывать содержание обсуждения вопроса на Политбюро, говорил о той атмосфере, которая царила на заседании. Речь Громыко была необычной по форме, образной, с неожиданными эпитетами, нетрадиционными аргументами, логическими заходами. Андрей Андреевич утверждал, что Горбачев достоин избрания на этот пост, имеет огромный опыт партийной работы, бесценный дар руководителя — принципиальность, умение убеждать, обладает ленинской прямотой, владеет искусством анализа. А. А. Громыко перечисляет и другие достоинства нового генсека, его успехи в минувшем и настоящем. Все внимательно слушают.

Выступают другие члены Политбюро и ЦК. Смысл выступлений — решение правильное, Горбачев достойный продолжатель линии партии, дела Ленина. Наступает кульминационный момент Пленума — голосование. Выбирают единодушно, и после аплодисментов на трибуне новый генсек — Горбачев. Он подтверждает преемственность и неизменность стратегического курса XXVI съезда КПСС на ускорение социально-экономического развития страны, преобразование всех сторон жизни общества — материально-технической базы, общественных отношений на основе планового хозяйства, развитие демократии, повышение роли Советов, обязуется и впредь непоколебимо держать курс на сохранение мира, сотрудничество с коммунистическими и рабочими партиями, активное взаимодействие всех революционных сил. Он благодарит за доверие.

— Обещаю вам, товарищи, приложить все силы, чтобы верно служить нашей партии, нашему народу, великому ленинскому делу.

Этой речью новый генсек завершил тот знаменательный Пленум ЦК, который поставил точку на траурном этапе развитого социализма и открыл новый, разрушающий этап. Он поднялся на олимп партийной и государственной власти, чтобы служить народу, заботиться о процветании и могуществе Родины. И никто не думал тогда и вряд ли кто мог представить, что через несколько лет генсек_нарушит эту свою первую клятву.

Участники Пленума расходились, но каждый считал своим долгом еще раз лично поздравить нового генсека. М. С. Горбачев парил в ореоле лестных слов, восхитительных эпитетов. Я заглянул в приемную его кабинета и слышал, как, уже не таясь, каждый со всей прямотой говорил о большой удаче выбора, о новых планах и делах, о необходимости разогнать брежневских прихлебателей. В приемной ожидали секретари обкомов и крайкомов партии, чтобы еще раз пожать руку, сказать о поддержке, просить совета.

Я понял, что сегодня уже никому не нужен, и скоро ушел к себе. По-новому смотрел я на все происшедшее, и мне казалось, что я участвовал в какой-то невероятной буффонаде и лицедействе, где все играли заученные роли: поздравляли и славословили и те, кто внутренне ненавидел «выскочку». Конечно, приход молодого лидера на пост генсека — дело перспективное. Как минимум он оборвет гуляющий по Москве анекдот, что каждый член Политбюро решил умереть генсеком. Но это шутка. А главное в другом: справится ли Горбачев с обязанностями? Я знал многие его положительные качества, но были и серьезные недостатки. Это пустяки, что речь его пока косноязычна, засорена и представляет своеобразный суржик — смесь украинского с русским языком. Все это, может, и удастся преодолеть. А не удастся — не беда. Люди быстро привыкают к говору великих и, не замечая, сами начинают следовать их манере. Говорил же практически весь народ и даже некоторые дикторы радио и телевидения вслед за Хрущевым «коммунизьм». Ну, а почему нельзя перенять горбачевские новации — называть Азербайджан — Азебарджаном, ставить ударение в словах вкривь и вкось. Не в этом трагедия, не все лидеры достаточно грамотны, и практически все из первого поколения интеллигенции. Вопрос серьезнее — хватит ли характера, твердости, решительности. Вот в этом были сомнения уже тогда, хотя я и отгонял подобные мысли. И все же сомневался: не произошел ли 11 марта 1985 года исторический и политический фукс?

Но думать об этом поздно, да и зачем гадать. Тогда я ни за что бы не поверил, что к власти может прийти человек, оказавшийся духом слабее предшествующих лидеров и более четырех лет раскачивавший державный корабль из стороны в сторону.

…Я подходил к Старой площади, и первым, кого встретил, был А. Н. Яковлев. Мы поднялись в кабинет, заказали чаю и долго молчали.

— Вот только теперь и начнется работа, — наконец сказал Яковлев. — До одурения. Я тебе не завидую.

— Что делать, сам впрягся в эту упряжку, потому что видел — катимся в пропасть, — отвечал я. — Надо улучшать ситуацию в стране. Для этого сил жалеть не стоит. Не знаю только, что мне будет дозволено делать и что я смогу решать. Дорога предстоит дальняя и трудная, но работать буду на совесть.

— Сейчас идеи нужны добротные, будет линия — вытянем, иначе — беда. На старых концепциях далеко не уедешь, — размышлял Александр Николаевич.

Так завершился этот траурный этап развитого социализма. Страна вступила в новую, неизведанную полосу своего развития. Все говорили о лучшей доле, но добрыми помыслами, как известно, была вымощена дорога и в ад.