Валерий Болдин - Крушение пьедестала. Штрихи к портрету М.С. Горбачева

Семья президента готовилась пережить трудное время, запасаясь валютой. На счету Горбачева уже имелось в общей сложности свыше миллиона долларов, полученных за публикации за рубежом с помощью Всесоюзного агентства по авторским правам. Кроме того, были многочисленные подарки из драгоценных металлов, всевозможные валютные премии, другие ценности. Все это настораживало: может ли беспокоить президента судьба Родины, остается ли у него время заниматься государственными делами, экономикой, социальным положением людей?

В последнее время руководители многих отраслей, предприятий, депутаты писали о трудном положении, о необходимости искать пути решения проблем. Они стучались в двери президента и нередко встречались с ним. Но кончалось все это ничем, он обычно говорил:

— Ищите, товарищи, решения. Все разумное будет принято. Да и вам никто не мешает работать. Действуйте.

Но чувствовалась неуверенность в его словах, боязнь принимать какие-либо серьезные меры. Все чаще круг встреч Горбачева ограничивался только беседами с иностранцами. Они похваливали президента и фотографировались с ним. На этом дело чаще всего и кончалось. Ни кредитов, ни иной помощи не было. Даже встреча в Лондоне с «семеркой» ничего, кроме благих намерений западных участников ее, не дала.

С начала 1991 года президента беспокоила личная непопулярность среди населения, а главное — неудержимый рост авторитета Ельцина. М. С. Горбачев в этой связи не раз собирал узкий круг доверенных лиц и обсуждал свое будущее: впереди возможны всенародные выборы президента СССР — какие можно принять меры по повышению популярности? Можно ли рассчитывать на победу? Насчет победы многие мялись, а что касается мер, то говорили определенно — наведение порядка в стране, борьба с преступностью, приостановка разгула национализма, этнических волнений и кровопролития, улучшение дел в сельском хозяйстве и промышленности. А главное — определенность: если рынок — тогда надо действовать, если прежние методы — надо придерживаться их. После таких встреч М. С. Горбачев вроде оживлялся, давал поручения.

Причем речь шла о конкретных вопросах. Одно из таких предложений президент поручил готовить Тизякову, Бакланову и некоторым другим хозяйственникам и экономистам из правительства. В. С. Павлову предлагалось разработать антикризисную программу. Собирались совещания, рассматривались предложения. Но все оставалось по-прежнему. Президент так и не осмелился принять программу улучшения дел в экономике и перехода к рынку ни за триста дней, ни за пятьсот дней. Его воля была парализована, и Горбачев уже не был способен принимать какие-либо ответственные решения. Сил едва хватало на встречи с политическими деятелями Запада, написание статей, подготовку интервью.

Однажды на одном из узких совещаний в рассуждениях о возможных выборах президента СССР проскользнула мысль, что поднять рейтинг Горбачева можно и за счет того, чтобы как-нибудь его «обидеть».

— У нас любят обиженных, убогих и сирых, — говорили тогда. Мысль промелькнула и вроде была забыта.

Становилось все более очевидным, что борьба за спасение страны уже давно перешла в борьбу за выживание и популярность Горбачева. Но неспособность его к решительным переменам не могла принести положительных результатов.

Шла сдача позиции за позицией. Причем это не была линия на переход к рынку. Даже в этом деле не хватало силы и мужества занять твердую линию и последовательно ее проводить. Велась какая-то сложная игра.

Понимание Горбачевым рыночных отношений достигалось непросто. В 1984–1985 годах он вообще не воспринимал эти слова, пугался их и всячески избегал.

Какие дискуссии тогда проходили, чтобы объяснить, что рынок, товарно-денежные отношения есть и при социализме, хотя рынок ограничен рамками жесткой командно-административной системы! Многочасовые и многодневные споры постепенно продвинули его в понимании многих экономических категорий, но происходило это в основном после соответствующих публикаций в печати, которая по таким вопросам выступала смелее.

Вообще-то вопросы экономики поначалу давались Михаилу Сергеевичу весьма трудно. Хотя надо отдать должное: он, быстро схватывая многие идеи, начинал оперировать ими так активно, что лишь по некоторым высказываниям можно было обнаружить отсутствие систематических знаний в политэкономии.

По образованию юрист, он никогда не работал по специальности, и вся его жизнь связана с организационно-партийной и сельскохозяйственной деятельностью. Работая на Ставрополье, Горбачев, видимо, неплохо знал сельское хозяйство, окончил заочное отделение сельскохозяйственного института. Перейдя в центральные органы, он поначалу довольно свободно оперировал понятиями на уровне края и лишь позже, но довольно быстро поднялся в понимании дела до масштабов страны, хотя быстрое перепрыгивание через ступеньки оставляло большие пробелы в его знаниях и опыте работы. Когда в 1982 году в ЦК пришел Андропов и начал привлекать Горбачева к активной работе в Политбюро, он стал заниматься более широким кругом вопросов. Но и здесь, как я заметил, основную ставку Михаил Сергеевич делал на публикации, считая слово своим главным делом, одним из важнейших методов работы.

Вообще на все возникающие вопросы жизни, даже очень сложные, он говорил:

— Надо написать статью или книгу. Садитесь, готовьте предложения.

Даже вернувшись из Фороса, Горбачев сказал на пресс-конференции, что во время отдыха писал статью, где затрагивал вопросы попытки переворота. Впрочем, ему это было нетрудно сделать и до отпуска.

Все, кто знал Горбачева довольно близко, видели его колебания, понимали безысходность положения. Страна стояла на грани развала, гражданской войны, разрухи, и оздоровительные меры были просто необходимы. Президента СССР все больше загоняли в угол руководители России, других республик, они диктовали ему условия, оказывали влияние на выбор им кадров. Незадолго до отъезда в отпуск Горбачев неожиданно спросил меня:

— Ты знаешь о моей встрече с. Ельциным и Назарбаевым? Они настаивают на том, что Крючкова и Язова надо убирать с должностей: не тянут больше старики.

Я удивился не столько самой встрече, о которой ничего не знал, сколько тому, что сказал Горбачев.

— Я слышал другое — будто вы обсуждаете вопрос о назначении Бакатина на пост председателя КГБ.

Он удивленно взглянул на меня и быстро заговорил:

— Ни Крючкова, ни Язова этим вождям я не отдам. Скорее вместе уйдем с постов…

Я понял, что Горбачева очень волновало, знает ли о его разговоре с Ельциным и Назарбаевым Крючков. И если нет, то он, видимо, надеялся, что при случае я могу передать Крючкову слова Горбачева о его решимости отвергнуть предложения Ельцина и Назарбаева. Но моя реплика о том, что Крючкову уже подготовлена замена, заставила Горбачева страстно убеждать меня, что «Володя ему больше, чем друг», и эти домыслы подброшены, чтобы рассорить его со своими соратниками. Был дан и адрес, по которому председателю КГБ следовало обратить гнев.