Валерий Болдин - Крушение пьедестала. Штрихи к портрету М.С. Горбачева

Разумеется, утаить события, которые в них происходили, невозможно. Мировая печать, радио, телевидение сравнительно широко сообщали о всех видимых катаклизмах в странах — союзниках СССР. И руководство партии в центре и на местах имело представление о событиях. Но реакции, адекватной им, не было, во-первых, потому, что большая часть населения, в том числе члены КПСС, занятые своими делами, особенно и не волновалась — их это никак не затрагивало. А члены ЦК, партийные секретари были столь заняты внутренними делами, ухудшением политической, социально-экономической ситуации в стране, республиках, краях и областях, что им было впору удержаться на плаву, сохранить за собой свои посты. Кроме того, разгар преобразований в международных делах пришелся как раз на подготовку к выборам в Верховные Советы в центре и на местах, а также к съезду и партийной конференции. Обращать должное внимание на положение дел у соседей было просто недосуг. В результате без серьезных обсуждений и дискуссий прошла фактическая ликвидация СЭВа, а затем роспуск военного блока, созданного в соответствии с Варшавским Договором, и многое другое. Но дело не только в незнании истинного положения или занятости руководства внутренними проблемами. В стране не было никакой серьезной силы, как некоторые утверждают, «консервативного крыла», которое в тот период организованно выступало бы против преобразований в нашей стране и государствах-союзниках. Я уже говорил, что подавляющее число членов партии, а также большая часть общества все еще ждала и надеялась на результаты перестройки. И, естественно, люди хотели видеть перестройку у своих соседей.

Это желание совпадало и с той информацией, которая поступала из официальных источников, и прежде всего от самого генсека. Он умело поставил дымовую информационную завесу и недоговаривал о многих негативных фактах или их последствиях. М. С. Горбачев громогласно и многократно сообщал общественности страны о том, что перестройка в СССР активно поддерживается в социалистических странах. Более того, он говорил, что там преобразования идут быстрее и эффективнее, чем в Советском Союзе. И это не слишком расходилось с истиной — руководство партий и правительств соседних государств уходило со сцены. Но это не было и полной правдой.

Я уже говорил, что в те годы поездки Горбачевых в другие страны пьянили и волновали их. Они возвращались тогда в состоянии эйфории, довольные итогами визитов, и не столько от встреч с руководителями партий и государств, сколько от общения с народом. Я и сам однажды ездил с генсеком в Польшу и видел, какой прием был оказан Горбачевым жителями страны, особенно в Щецине, где генсек подтвердил, что этот город был и будет всегда польским. Торжественно встречали и Р. М. Горбачеву, которой супруг поручил представлять себя на встрече с шахтерами, кажется, в Катовицах. Поляки верили, что появился лидер, способный создать условия по избавлению их от тяжелых условий жизни, помочь найти новый путь социально-экономического развития в стране. Они, конечно же, тогда не знали, что им уготован возврат в прошлое, о котором они имели достаточно хорошее представление.

М. С. Горбачев часто выступал в социалистических странах с импровизированными речами перед собравшимся народом, рассказывал об успехах перестройки в Советском Союзе, о светлых горизонтах, открывающихся перед миром в связи с новым курсом КПСС. На экранах телевизоров все это показывалось у нас и при таком информационном давлении парализовало тех, кто знал или чувствовал, что дело идет к развалу братского союза.

Совершающиеся «бархатные революции» уже не волновали многих из членов политического руководства. Повсеместно господствовал принцип нового мышления, невмешательства в дела других стран. Эта спасительная формулировка о «невмешательстве» была удобна, ибо позволяла быть «демократами» и повторять вслед за Горбачевым: пусть народ сам выбирает свою судьбу.

Поэтому, когда однажды Горбачев вернулся из Берлина и сообщил, что дни Э. Хоннекера сочтены и следует думать об объединении Германии, ему особенно не возражали. Более того, не интересовались до такой степени, что не узнали об условиях, на которых может осуществиться объединение Германии и, следовательно, вывод наших войск. Правда, надо сказать, что Горбачев и. Шеварднадзе об этом никого особенно не информировали и вопрос глубоко и всесторонне не обсуждался на заседаниях Политбюро, не то что публикация письма Н. А. Андреевой в «Советской России», по поводу которой дискуссия на Политбюро продолжалась два дня. Проблемы международной политики давно находились в руках Горбачева, Черняева, Шеварднадзе и Яковлева, хотя последнего, как он говорил, не подпускали к выработке многих решений. Для подготовки документов по вопросам разоружения привлекались специалисты МИД, Министерства обороны. Верховный Совет и его комиссии, видимо, не вполне владели информацией о сути предполагавшихся договоренностей, и иногда важные решения скорее штамповались, чем критически и всесторонне рассматривались депутатами.

Скажу еще раз, что советские люди отлично понимали, что разделенная Германия — не лучший фактор укрепления мира в Европе и вопрос рано или поздно предстояло решать. Обдумать было время — союзники по бывшей антигитлеровской коалиции не торопили, а некоторые из них если и не были против, то сильно сомневались в целесообразности такой спешки. Но даже если, по мнению Горбачева, настала пора действовать, то сделать это следовало бы, серьезно посоветовавшись с общественностью, а то и всем народом. Мне казалось, что ни МИД, ни Политбюро, ни президент не имели моральных полномочий решать эту проблему келейно. Тем более что условия объединения и вывода войск не были ни проработаны досконально, ни обговорены с прежними союзниками по разгрому фашизма.

Крупные перемены в странах бывшего социалистического содружества не были предметом специального обсуждения на широких и даже менее широких форумах. Я не помню серьезных постановок этого вопроса ни на Политбюро, ни на Президентском совете, ни на Совете Безопасности, ни на съездах и конференции КПСС. Не стали они специальной темой дискуссионного обсуждения и в Верховном Совете СССР. Кстати, в Отчетном докладе генсека XXVIII съезду КПСС этой проблеме было уделено всего-то два-три абзаца, что подтверждает отсутствие какой-либо серьезной оппозиции в предсъездовский период политике в отношении бывших социалистических стран. А вся критика, как на съезде отметил Михаил Сергеевич, свелась к упрекам: «Нас упрекают в том, что мы уходим оттуда без боя»… Вот и все.

…Всякий раз, возвращаясь из зарубежных поездок, М. С. Горбачев коротко рассказывал собравшимся о некоторых впечатлениях от поездки, но настоящего подведения итогов не было.