Валерий Болдин - Крушение пьедестала. Штрихи к портрету М.С. Горбачева

Приближалось 70-летие Великого Октября. Надо было готовить обстоятельный доклад на эту тему. В условиях разваливающейся экономики его предстояло наполнить оптимистическими идеями. И Горбачев принял решение широко сказать о предстоящих демократических преобразованиях именно в этом докладе. М. С. Горбачев не без внутренних колебаний решился на это. Началась длительная и довольно напряженная работа по формулированию главных посылок демократизации в стране, совершенствованию политической системы общества. В этом юбилейном докладе впервые так широко была развернута тема демократизации и она выдвигалась как ключевая проблема развития общества.

Чтобы подступиться к реализации этих непростых проблем, требовалась твердая поддержка членов ЦК, Секретариата и Политбюро ЦК. Была ли у генсека уверенность, что вводимые новации поддержат члены ЦК, секретари партийных комитетов? По тем выступлениям, репликам, итогам бесед, состоявшихся у него, создавалось впечатление, что генсек не верит в единодушную поддержку своей линии.

Уже через несколько месяцев после XXVII съезда КПСС М. С. Горбачев начал жалеть, что обновление состава ЦК было незначительным. Тогда он, составляя списки ЦК, рассчитывал на преемственность прежней линии, эволюционное и спокойное развитие процесса преобразований. И вот теперь ему казалось, что старые кадры вяжут его по рукам и ногам. И это было не просто ощущение. Многие члены ЦК считали, что проводить такими методами и темпами демократизацию при разваливающейся экономике крайне опасно. Это может лишь подстегнуть начавшийся развал промышленности и сельского хозяйства, сепаратистские настроения некоторых слоев общества в союзных и автономных республиках. Но тогда генсек видел не столько тревогу по поводу методов и темпов демократизации, сколько угрозу своему авторитету. Отсюда возникала потребность в ликвидации инакомыслия в ЦК. Еще при подготовке документов XXVII съезда партии была заложена возможность проведения партийных конференций. Теперь он хотел воспользоваться этим и произвести обновление состава ЦК.

— Ты же видишь, — говорил он, — это люди позавчерашнего дня, они не тянут. Они даже не понимают, куда нужно поворачивать партии в современных условиях и как теперь работать. Заметь: критика партии идет главным образом из-за того, что перестройку осуществляют те люди, которые действовали в период застоя.

Во многом Михаил Сергеевич был прав. В печати и выступлениях иных ораторов в вину нынешнему составу Политбюро ЦК ставилось то, что там было значительное число «бывших». Разумеется, среди них было немало прогрессивных, талантливых людей. Нельзя, как говорится, чохом вывести из состава ЦК тех, кого избрал съезд. Тем более и сам Горбачев входил в эту когорту «бывших». И все же он искал способ, как избавиться от неугодных.

Среди членов ЦК в то время было немало его соратников, которые помогали ему утвердиться в должности, поддерживали все его начинания, проводили их в жизнь. Но в них он уже больше не нуждался, более того, они мешали, компрометировали генсека, и он приходит к решению уговорить часть членов Пленума выйти из состава ЦК добровольно и объявить об этом публично. Конечно, это была не простая операция, и к ней Михаил Сергеевич начал готовиться самым основательным образом.

Прежде всего он заставил работников оргпартотдела ЦК составить списки тех, кто перешел на пенсию или хотя и работал, но был в преклонном возрасте. Эти списки легли на его стол, и генсек внимательно их рассматривал. Г. П. Разумовский взял на себя задачу переговорить с некоторыми товарищами, чтобы они стали инициаторами выхода из ЦК, уговорили тех, кто вдруг усомнился бы в этой акции. Кое с кем вел разговоры и Горбачев. Делалось это так организованно, что когда в зале Секретариата собрались «камикадзе» — члены ЦК, готовые сами выйти из его состава ради сохранения единства партии, то проблем не возникло. Люди начали обосновывать, почему они обязаны уйти из ЦК.

М. С. Горбачев выступил перед собравшимися и долго говорил о текущем моменте, объяснял необходимость изменений в составе ЦК. Убеждал, уговаривал и склонил всех к принятию нужного ему решения, кроме Е. П. Славского, министра, занимавшегося всеми атомными делами, который не пожелал прийти на встречу. Правда, об этой акции М. С. Горбачев потом вспоминал с некоторым смущением. Он понимал, что изгнал своих соратников, конечно же не молодых, но порядочных людей, поддерживавших его всегда, даже в самые сложные моменты жизни.

Потом взамен им пришли новые люди, которые доставили Горбачеву тьму неудобств и своей непримиримой позицией, и критикой генсека. Мне казалось, что он жалел о том своем решении, во всяком случае, говорил:

— Ну и замену мы получили, скажу вам. Еще одна такая, и с составом ЦК не совладаешь.

На первое совещание (а их было два, ибо решили осуществить акцию в два приема) пригласили тех, в ком не сомневались, что они без возражений выйдут из ЦК. Со второй группой могли появиться сложности. Но вопросов не возникло. Привыкшие к партийной дисциплине, все довольно единогласно высказались за добровольный выход из ЦК и подписали на этот счет коллективное обращение к Политбюро и Пленуму ЦК. Такой массовой акции коллективного характера в истории КПСС, а я полагаю, и в других партиях, еще не было.

Выступая на этом собрании членов ЦК, а там были многие бывшие министры, Горбачев обещал, что за ними сохранят уровень социального обеспечения: пенсий, поликлинику, в общем все, что не должно ухудшить жизнь людей, столько сделавших для страны. К сожалению, прошло немного времени и эти люди, проработавшие долгие годы на государственной работе, прошедшие войну и не нажившие ничего, кроме долгов, были изгнаны с дач, лишились и многого другого.

Неспособность генсека держать слово обеспокоила многих в его команде, так как не только страдал его авторитет, но и явно сквозило нежелание помогать своим соратникам, как только они оказывались ненужными. Я пытался насколько мог поправить дело, говорил об этом М. С. Горбачеву, но изменить что-либо он так и не захотел. Люди, которые не были полезны, теряли для него интерес. Секретари Горбачева просто вычеркивали их из списка поздравляемых по праздникам. Так, наверное, происходило и в памяти генсека. Но была у него и другая удивительная черта характера. Стоило человеку как-то вновь подняться, переместиться, и он, позабыв о своей неприязни, просил: ты передай ему привет.

И я всегда поражался виртуозной гибкости человека столь высокого уровня, который мог быстро перекрашиваться и менять мнение, отрекаясь от сподвижников, если они оказывались под огнем критики.

Не мог он простить и тем, кто когда-либо перечил ему или аргументированно отстаивал свое мнение. Не говорю уж о тех, кто его когда-то вольно или невольно обижал или, по его мнению, унизил. Тогда этому человеку хода уже не было. Так случилось, например, с В. К. , молодым и способным экономистом, отлично знающим аграрные вопросы, лауреатом государственной премии, полученной, когда ему было около 25 лет. Работал В. К. в сводном отделе Госплана СССР и был приглашен однажды на совещание к М. С. Горбачеву, занимавшемуся в ту пору сельским хозяйством. Выступали на этом совещании многие, в том числе и Горбачев, который с гордостью сообщил об огромной роли сельского хозяйства в экономике, высокой доле крестьян среди числа занятых в народном хозяйстве. Восхищался он и весомой долей продукта, созданного селом, в национальном доходе страны. Выступил тогда и В. К. , сам некогда окончивший экономический факультет Тимирязевки. Среди прочего он сказал, что гордиться большой численностью занятых в деревне и солидной долей аграрного сектора в экономике особенно не следует, ибо они свидетельствуют о перекосах и неразвитости народного хозяйства, аграрном характере производства в стране. И задача состоит в том, чтобы индустрия заняла господствующее влияние, а на селе должно трудиться не 20, а 5–7 процентов населения, как это имеет место в большинстве развитых стран мира.