Йонатан Нетаньягу - Письма Йони: портрет героя

Помощник его в этой опервции и соучастник нескольких предыдущих свидетельствует, что "на протяжении всей подготовительной стадии йони был необычайно воодушевлен… Это было его воодушевление, его манера работать – тщательная разработка и внимание к деталям"*. В этом смысла в высшей степени важно то, что сказал генерал Шломо Газит, глава разведывательной службы, о "твердой уверенности в успехе операции, которой йони заражал всех"**.

Эта уверенность повлияла через военное командование на руководителей государства и послужила важным фактором в решении правительства Израиля провести спасательную операцию.

Сама по себе операция едва ли решила бы проблемы йони. Но она зажгла в нем заново "искру творческой радости, новизны, подъема". Она отодвинула в сторону вопросы, которые задавал себе Йони о будущем, и освободила место для ответов, которые требовало настоящее. Ничто так не свидетельствует о его душевных силах, принципиальности и твердости характера, как соотношение во времени между его последним письмом и тем, что сделано им для операции освобождения.

Мы не можем с уверенностью утверждать, какой путь выбрел фы Йони, если бы вернулся из Энтеббе, возвратился ли бы в армию после учебы (учиться он собирался по окончании в мае 1977 года срока службы в части), обратился ли бы к сфере политической или какой-нибудь другой – но невозможно предположить, что йони мог бы долгое время жить как благополучныйгражданин. Тому, кто знал Рони, совершенно ясно, что больше, чем на несколько месяцев серой заурядной жизни его бы не хватило. Тот, кто в 17 лет написал: "Почему бы не простоять вечно башне, которую я вокруг себя построю?" – не мог бы сидеть дома и смотреть в окно на развертывающиеся перед ним исторические события и не то, как решается судьба Израиля, – и ничего не предпринимать. Путь Йони, который переплелся с путем еврейского народа, остался тем же. В одном из писем йони писал: "Мой путь пройдет по плодородным долинам и среди прекрасных садов, и по горам, и по скалам, и даже по пустыням, но при всех переплетениях это будет все тот же лутьг знакомый и таинствен' ный одновременно".

Путь йони в это утро вторника шел в определенном смысле через пустыню. Но так же, как из предыдущих кризисов он выходил, укрепившись духом, так же, конечно, он преодолел бы и этот кризис. Путь его, неведомо для него самого, взлетел на вершину самых высоких гор в ту ночь, когда со свойственной ему безграничной энергией он взял на себя дело освобождения залож* ников, заключенных в Энтеббе. С того момента путь его шел выше и выше, достигнув высшей и последней точки в тот момент, когда Йони вел своих людей к зданию аэровокзала в Энтеббе.

Беньймим и Идо Нетаньягу

Из речи помощника Йони по операции "Йонэтэн", переданной по "Радиоволнам ЦАХАЛа" 6 августа 1976 г.

1-4 июля, 1976 г.

Йони появился в четверг вечером (1 июля 1976 г.), и в 12 часов ночи я передал ему все собранные к тому времени данные. Уже в тот момент было видно, что он необычайно воодушевлен {идеей операции]. Он сразу уловил, что дало выполнимо, и с первой минуты верил в его успех. Немедленно после этого собрал бойцов и объявил им об операции. Потом люди разошлись по своим делам, ио небольшой отряд Йони оставил и занялся детальной разработкой операции. Должен отметить, что на протяжении всей подготовительной стадии им владело необычайное воодушевление, и, в отличие от других, у него было чувство, что операция "пойдет", что ее в конце концов разрешат. И вообще это было его воодушевление, его манера работать – тщательная разработка и внимание к деталям. Ему било совершенно ясно, что операция удастся, будет выполнена. Так он мна и сказал.

Йони был очень усталым. В сущности, все люди в части и командиры были измучены всей предыдущей неделей, поэтому а определенный момент я предложил остановиться и пойти спать. Это было в районе 2-3-х часов утра в пятницу, йони согласился, и люди разошлись, но позже оказалось, что, оставшись один в комнате, он продолжал отрабатывать последние детали операции. И действительно, когда он в 7 утра представил план, проспав максимум чаС'Два, я вспомнил план в том виде, как мы его оставили, и заметил, что Йони добавил много не учтенных нами деталей. Представленный им в это утро плен был законченным, подробным, оптимальным.

После этого мь: перешли к тренировкам, и йони все время руководил всем. Должен отметить, что в таких случаях командиру приходится очень тяжело. Особенно тяжелое время – перед самым боем, когда на него непрерывно давят из Генерального штаба, которому он обязан представить план. Йони должен был присутствовать на асах тренировках, сладить, чтобы вс« было до конца отработано, и кроме того, представлять вышестоящим инстанциям свой план. По сути, это давление невероятное, и Йони выдержал его великолепно. Распоряжался всем спокойно и упорядоченно и делал записи своим четким почерком. На определенной стадии мы предложили ему положиться в смысле тренировок на нас и заняться людьми из Генштаба. Он не согласился и продолжал проводить тренировки так, как считал нужным. Перед посадкой на самолет йони давал последние указания. Он хотел быть уверен, что каждый – на своем месте и четко знает, что делать в соответствии с его инструкциями.

В самолете мы были в великолепном настроении. Ом смеялся и шутил. Сидели все вместе. За час до посадки, когда нас разбуди- ли, ом подошел ко мне и пожал мне руку. Один из офицеров, знавших о мужестве йоми по личному опыту…

Тут я должен заметить, что йони был одним из самых храбрых людей, каких я знал. Я видал его не раз в бою – на войне и в других операциях. Он всегда действовал по правилу "Командир атакует первым". Хорошо помню бой у Нафаха во время войны Судного дня. Картина, которая врезалась мне в память – это Йони впереди отряда из восьми человек идет в атаку против 12-ти сирийских командос и уничтожает всех до одного. Зтв картина всегда у меня перед глазами: как йони атакует и стреляет и ведет людей в бой, а на отдает приказы с тыла.

Поэтому и здесь подошел к нему один из офицеров и сказал; "Помни, что ты командир. Нельзя, чтобы тебя подстрелили. Придерживайся безопасной дистанции и не приближайся слишком близко к атакующей группе". Я увидел, как Йони усмехается, жмет офицеру руку и говорит, что будет порядок. Но в действительности и в этом бою Йони неходился на месте, идеальном в смысле комендования, так как мог с него следить за боем и немедленно вмешаться в случае отступления от плана (если, например, кого-нибудь ранят или убьют). С точки зрения личного риска это было, естественно, самое опасное для командира место, ввиду близости к месту действия, йони выбрел самое опасное, но и самое влиятельное и критическое место.