Йонатан Нетаньягу - Письма Йони: портрет героя

Хочу вас успокоить и уверить, что не приму никаких решений, пока не получу от вас писем с советами. В ближайшее время, как только обоснуюсь на постоянной базе, сообщу вам номер полевой почты. Тогда сможете слать мне письма непосредственно. Здоровье мое великолепно. Я считаю, что, как это ни странно, армия помогла мне выздороветь.

Дорогие и любимые папа и мама! 19. 8. 64

Вторую неделю я в армии, выполняя просьбу папы, постараюсь рассказать подробнее о том, что происходило и происходит. Смешно – и больше всего, может быть, типично для армии, – только я решил, что есть время для письма, как пришли и дали занятие – убрать палатку (это значит так надраить ее, чтобы "пол засверкал, как зеркало"). Я, во всяком случае, продолжаю письмо и надеюсь, что успею его закончить. Начну сначала и расскажу обо всем по порядку. Наверное, придется писать с перерывами.

Итак, больше всего бесит в армии то, что не знаешь, куда попадешь. Послали меня, как я уже писал, на авиабазу в Тель-Ноф для обследований. Прибыл я туда в четверг во второй половине дня на прошлой неделе. Назавтра отправились в отпуск, который продолжался до воскресенья. В Тель-Нофе, когда я вернулся, начались испытания на годность для авиации. Но военно-воздушные силы требуют подписаться на 5 лет службы. Я знап, что испытания я прошел. И вот, не спрашивая, обряжают меня в форму летчиков и уговаривают поступить в авиацию. Освободиться очень трудно и, по правде говоря, многие из выдержавших испытания склонны согласиться. Стояло нас на поверке человек 60, и командир объявил: "Кто отказывается идти на курсы летчиков – шаг вперед". Я один вышел из строя. Потом присоединились еще

8 парней. После долгой процедуры нас вернули в Бакум, Я нахожусь здесь уже несколько дней и почти сошел с ума. Но, несмотря ни на что, ни минуть) не жалею о том, что отказался идти на курсы летчиков. Почему же я говорю, что почти сошел с ума? Потому что я, кажется, все могу выдержать, кроме положения, когда ничего не знаешь, когда зависишь от того, что скажет и решит другой. И это именно то положение, в котором я сейчас нахожусь. Я до сих пор не знаю, куда меня пошлют, хотя большинству место их назначения известно, а многие уже на своих базах. Во всяком случае, еще на этой неделе (сегодня среда) или, самое позднее, в начале следующей, я надеюсь, напряжение кончится и я смогу рассказать вам точнее, что у меня происходит.

Чем мы занимаемся в Бакуме? Разделили нас на взводы по 30 человек в каждом. Во главе взвода стоит младший сержант. В настоящий момент я вместе с 9-ю солдатами занимаю палатку (палатки большие и вполне просторные). Ни с одним из них я не знаком. Собрали нас со всех концов страны. В лагере огромное количество сержантов, и настроение солдат зависит от настроения сержантов. Среди них есть несчастные, убогие люди, которые в первый раз в жизни получили возможность "самовыражения". Командиры эти в гражданской жизни были полными нулями, постоянно страдали от комплекса неполноценности. И есть небольшое количество нормальных людей (например, мой нынешний сержант). Командиры первого типа – это самое большое зло- Необходимость подчиняться таким людям, какие могли бы от меня многому научиться, способна вызвать ужасные чувства. Мне лично это почти не мешает. Я понимаю: так учат дисциплине. Мешает мне, как я уже писал, то, что я не знаю, куда меня пошлют.

У нас много досуга, который иногда нарушается Отделением общественных работ. Работы эти включают мытье военных машин, чистку уборных, обслуживание шекемского ларька и т. д. Каждый вечер есть в Бакуме кинофильм, а также лекции командующих разными родами войск Армии Обороны Израиля. И, кроме тех часов, когда стоим в карауле, спим достаточно. Еда неплохая. Хоть ее и маловато, но обойтись можно. Есть шекем- ский ларек, открытый почти весь день, где можно купить все – от шнурков для ботинок, напитков, артиков, швейных принадлежностей и до настоящих хороших обедов. И все, по сравнению с городом, конечно, за полцены. Армия ведь не платит налогов! Интересно, что гражданину постоянно твердят о необходимости экономить, а здесь, в государственной организации, расточительство чрезвычайно велико. Выбрасывают еду, не берегут рабочую силу и проч. И это только часть общего расточительства.

В прошлую субботу, вернувшись из Иерусалима, я позаботился о том, чтобы захватить с собой на базу книги и, по крайней мере, не бездельничаю. Ведь так можно и умереть от скуки, когда целый день почти ничего не делаешь. Я привез сюда Платона, книгу Эйн Ранд и том стихов Натана Альтермана (он действительно хорошо пишет). На базе можно встретить лишь детективные романы и дешевые карманные издания, читать которые – значит просто убивать время.

Дорогие и любимые папа и мама! 28. 8. 64

Как много содержится в этих двух словах; дорогие и любимые. Трудно описать, до какой степени вы для меня любимы и дороги. Очень мне не хочется вас огорчать, поэтому так тяжело читать в ваших письмах жалобы на то, что я недостаточно пишу. Позвольте мне прежде всего объяснить, почему в моей переписке нет регулярности. Военная почта действует только внутри страны, а не за границей. Письма идут без марок во все концы страны, и чтобы письмо дошло даже и не за границу, требуется время. До сих пор, чтобы послать вам письмо, я дожидался отпуска. Поскольку отпуск бывает нерегулярно, постольку не была регулярной и переписка. А теперь до начала тиронута* отпусков не будет, и положение особенно ухудшится.

Вы напрасно беспокоились. Я действительно чувствую себя великолепно. Никакого кризиса с началом службы в армии я не испытал и не нуждался в том, чтобы кто-нибудь облегчил мне переход от гражданской жизни к военной. Я все хорошо взвесил еще в Америке, а не действовал под влиянием глупого импульса, и действительно рад, что поступил так, как поступил. Нет у вас никаких оснований для беспокойства, поверьте мне. В той мере, в какой беспокойство связано с логикой, а не только с чувствами, над которыми человек не властен, должны быть абсолютно спокойны и не воображать меня одиноким мальчиком в чужой стране. Я не одинок. А если почувствую одиночество, то всегда могу съездить к теткам – страна, в конце концов, полна теток. Армия отнимает все мое время, а в свободные минуты я иногда езжу к тетке Мири, хотя, признаюсь, и нечасто. Вы не должны на меня сердиться за то, что с родственниками я вижусь редко. По-моему, это с моей стороны не вопрос долга. Свободного времени у меня мало, и право же, я не вижу в этом нужды. Но если вы очень хотите, я, конечно, это сделаю.

Итак, я нахожусь в парашютных войсках. Считается, что это опасный род войск, – и напрасно. Опасен он точно так же, как другие войска. Подготовка тяжелая, но вовсе не страшная. Еда тут намного лучше, чем в Бакуме, инструктора – все без исключения нормальные люди. И вообще окружают меня люди, а не дураки и бездельники, и на отношение к нам жаловаться не приходится. Я не рассчитываю на то, что продолжение рассказа о наших войсках подействует на вас успокоительно. Полагаю, что ничто не поможет. Но повторяю – все действительно в полном порядке. Не пугайтесь и не беспокойтесь. Я вижу, что все еще нахожусь под впечатлением вашей реакции на мои письма. Но вы же знаете, что я не произношу пустых фраз, и если что-то говорю, то так и думаю. Все прекрасно. .-Мама собирается в этом году побывать в стране. Так что, мамочка, сама увидишь, что все в порядке. Поскольку мы до этого договорились ( а я надеюсь, что успокоил вас и доказал, что вы волнуетесь напрасно, особенно мама, потому что отец в его довольно редких письмах не рассказывает мне о том, беспокоится он или нет, и я с радостью заключаю, что нет), то остается вам пожелать доброго и счастливого Нового года. Надеюсь, вам удастся хорошо отдохнуть, и особенно тебе, любимая мамочка. Вы заслужили хороший отдых. Желаю тебе плодотворного года, папа, Биби и Идо – успехов а учебе Я надеюсь и верю, Биби, что ты добьешься поставленной цели. А тебе что скажу. Идо любимый? Чтобы хорошо учился? Чтобы хорошо себя вел? Но так ты и поступаешь. Продолжай в том же духе!