Селезнева-Скарборо Ирина - На плантацию кактусов по визе невесты

Вот что ответил Джек на мой вопрос. Люди не хотят ставить друг друга в неловкое положение. Если ты получаешь больше меня, то я могу испытать чувство ущербности. Если я получаю больше, то ты будешь чувствовать что-то подобное. А зачем расстраивать друг друга? Мне это объяснение показалось вполне логичным. Кстати, покупая дорогие дома и машины, люди тоже это не афишируют. Вероятно, из тех же соображений.

Я уже неоднократно писала о том, как в Америке трудно учиться. Теперь вот решила рассказать и о работе. Работать здесь тоже невероятно тяжело. Везде. И если не физически, то морально.

Как вы знаете, я работаю в госпитале и в колледже. Раньше работала полную рабочую неделю — 40 часов, теперь неполную — 26 часов. Госпиталь меня выматывает по полной программе — и физически, и морально. Целую смену практически на ногах, огромная ответственность. Ошибки чреваты не только чьим-то здоровьем, но тебя могут и дисквалифицировать. В колледже с одной стороны легко — сидишь, решаешь со студентами математические задачки. А с другой — все время что-то подчитываешь, ведь я не профессиональный учитель математики. Но все бы ничего, если бы и в колледже, и в больнице не задалбливали постоянными собраниями, курсами повышения квалификации, экзаменами и подтверждениями лицензий. Приведу примеры.

В госпитале в начале года каждому сотруднику закладывают в компьютер 18 тем с тестами, которые ты должен сдать до июля. Плюс раз в месяц проводят занятия по какой-то медицинской тематике, после чего ты должен сдать тоже экзамен. Плюс раз в году менеджер проводит эвальюэйшен на предмет твоей профпригодности. Плюс ежегодно ты пересдаешь экзамен на получение карты по первой неотложной помощи. Плюс раз в два года должен отправлять документы на подтверждение твоей лицензии. Если ты не успеваешь все это сделать в рабочее время, то приходи в госпиталь в свое личное. Единственное, что хорошо — тебе за все платят. Но иногда ничего не хочется. И денег в том числе. А должен… В колледже тоже не далеко упали. Раз в семестр с сотрудниками также проводят эвальюэйшен. Для этого даже опрашивают студентов: довольны ли они своим тютором? Каждый вторник — собрания или психологический тренинг. Постоянно заполняешь какие-то анкеты, опросы и т. д. Но что тоже хорошо — все это оплачивают. Но так иногда не охота тащиться во вторник в колледж. Сидишь там на собрании всего час, а день испорчен. И никакой тебе в жизни расслабухи, постоянно чувствуешь какое-то давление… Как вы знаете, я два года здесь была без работы и ужасно страдала. Теперь приходится чуть ли не палками от нее отбиваться. Кстати, с лета я еще начну работать в двух интересных местах. Но об этом напишу позже, не хочется предварять события.

Я не завидую своему мужу. Несчастный он человек. Во-первых, потому что я не подарок, а во-вторых, ему со мной пришлось пройти все фазы моих иммигрантских ломок. А это, я вам скажу, — сущий кошмар! Сейчас, когда в моей жизни, говоря по-русски, все «устаканилось», я могу почти беспристрастно говорить обо всем. Итак, по моим наблюдениям иммигрант проходит в новой стране через три фазы адаптация.

1. Тяжелая стадия. Неприятие Америки, крушение надежд и иллюзий (деревьев, на которых растут доллары, в округе не наблюдается. Надо пахать).

2. Очень тяжелая стадия. Отторжение Родины и соотечественников (все завистливые, грубые, бестолковые и от них нужно держаться подальше).

3. Стадия, когда попускает (начинаешь принимать Америку, скучаешь по Родине, приходя к выводу, что ее все-таки лучше любить на расстоянии и жить врозь, как со взрослыми детьми).

Мы не очень часто ходим в церковь. И это плохо. Но это из-за того, что у нас с Джеком редко выпадают выходные вместе. Но как только такое случается, мы стараемся пойти на утреннюю мессу. Я люблю нашу церковь. Проводишь там всего какой-то час, а получаешь заряд добра и света на целую неделю. Особенно мне нравится минута мира в конце каждого служения. Это когда все встают, обнимаются и жмут друг другу руки.

Нашего священника зовут Джонатан. Он еще совсем молодой человек, нет еще и 30-ти. Но у него уже трое детей — двое родных и один приемыш. Девочку он привез из Грузии, когда ей было 8 месяцев. Легкая была, как перышко. Сейчас Тамаре — Хлое уже 2 года. На последней мессе она всех умилила, а меня так и вовсе до слез. Кто-то из прихожан держал ее в зале на руках, а Джонатан в красивой сутане вел службу у алтаря. В церкви зависла на какое-то мгновение тишина и девочка в это время закричала: «Посмотрите, это мой папа!» Люди засмеялись, зааплодировали. А у меня такой комок стоял в горле, что я боялась произнести хоть какой-то звук. Потом отдышалась и украдкой вытерла глаза. Как хорошо, что у ребенка есть папа, мама, братья, эта церковь и эти люди. И что он может вот так запросто закричать посреди мессы и никто на него не зашикает и не станет одергивать.

Вообще-то, русские не боятся никого и ничего. За исключением маленького безобидного зверька по имени… телефон. На Родине, конечно, этот зверек был ручным и милым, но на чужбине неожиданно показал свои острые зубы. И это не только мое мнение. И здесь нужно, как правило, потратить несколько лет, чтобы его снова приручить.

Дома я страшно любила телефон. Он у меня трещал на работе и в квартире безостановочно. А приехала в Америку и у меня возникло чувство, что меня ограбили, то есть отобрали это важнейшее средство коммуникации. Нет, телефон у нас был. Даже три. И подключены они были к двум телефонным линиям. И звонили исправно. Но почти все звонки на первых порах были не ко мне. Это меня огорчало. К тому же, как только аппарат оживал и начинал издавать трели, меня мгновенно обуревало чувство тревоги, страха и даже ненависти. Я не хотела поднимать трубку, мне хотелось выдернуть шнур из розетки. И все потому, что телефон говорил на чужом языке и мне казалось, что мое мычание по-английски выглядит глупо, чтобы не сказать по-идиотски. Впрочем, это понятно, ведь разговаривать с невидимым собеседником намного трудней, чем при прямом контакте. На этой почве у меня даже развилась «телефонофобия» и я всячески избегала это чудесное изобретение человечества долгих два года.

Слава Богу, это трудное время осталось в прошлом. Сейчас меня порой от телефона не оторвешь, особенно если собеседник приятный. Хотя чувство выдернуть шнур иногда посещает. Это когда звонят рекламные агенты. Недавно один тип попался, что просто «караул». Украл у меня полчаса. Не могла бросить трубку, потому что он сразу сказал, что это его первая работа и его трудовая биография зависит от меня, подлец. Таким образом была вынуждена с ним разговаривать — не ломать же человеку жизнь. Но на кредитную карточку, которую он предлагал, все равно не подписалась. В конце беседы поблагодарила его за бесплатный урок по английскому. Голос учителя звучал разочарованно. Его уловка так и не сработала.