Василий Романюк - Заметки парашютиста-испытателя

— Не скрою, при первом прыжке меня охватила робость, — вспоминал потом Зигаев, — но усилием воли я поборол ее и благополучно приземлился. С этого дня я и стал парашютистом.

Любовь к этому виду спорта не охладил даже случай, едва не стоивший жизни Александру Ивановичу. Он поднялся в воздух, чтобы выполнить экспериментальный прыжок из штопорящего самолета. Тогда этот вид прыжка был еще очень мало изучен.

Когда самолет достиг высоты двух тысяч метров, Зигаев подал сигнал летчику и приготовился к прыжку. Машина опустила нос и, делая один виток за другим, штопором устремилась к земле. Выбрав, как ему показалось, удобный момент, Зигаев напряг мышцы и сильным толчком выбросился из кабины.

Этот толчок был многократно усилен инерцией вращательного движения самолета, и парашютист полетел, бешено крутясь, будто камень, выпущенный из пращи. Перед его глазами, как в калейдоскопе, мелькали то синева неба, то серо-зеленая, быстро приближавшаяся земля.

Зигаев выбросил в стороны руки и ноги, прогнулся в пояснице и сделал рывок в сторону, обратную вращению. Раньше таким способом он выходил из подобного затруднительного положения. Но на этот раз все попытки прекратить вращение оказались тщетными.

Земля с каждой секундой становилась все ближе. Зигаеву ничего не оставалось, как попытаться раскрыть парашют. Он выдернул кольцо, но скорость падения не уменьшилась. Вытяжной парашют, вырвавшись из ранца, замотался вокруг руки Зигаева и не давал куполу наполниться воздухом.

Александра Ивановича спасли присущие ему хладнокровие и находчивость. Продолжая вращаться, он точными и быстрыми движениями размотал вытяжной парашют и отбросил его от себя. Купол наполнился воздухом, парашютиста сильно тряхнуло, и свободное падение прекратилось. Едва успев развернуться по ветру, Зигаев приземлился.

Поближе познакомиться с этим замечательным парашютистом мне довелось на одном из учебных сборов воздушных спортсменов, который происходил за несколько лет до начала Великой Отечественной войны.

Помню мой первый совместный прыжок с Александром Ивановичем. Тогда мы, несколько парашютистов, подготовленных для подъема на большую высоту, отправились в полет, чтобы выполнить прыжок с высоты восьми с лишним тысяч метров. В те времена на такую высоту поднимались только одиночные парашютисты, и нашему заданию придавалось большое значение.

Спортсмены разместились в фюзеляже, а Зигаев, который был старшим нашей группы, сел рядом со штурманом самолета. Когда стрелка альтиметра показала высоту четыре с половиной тысячи метров, Зигаев дал команду надеть кислородные маски. Штурман же, еще очень молодой человек, видимо, понадеялся на свои силы и не воспользовался кислородным прибором. Эта самоуверенность кончилась для него печально. Прошло несколько минут, и губы молодого человека посинели, движения замедлились, и он поник на сиденье: недостаток кислорода привел к обмороку.

Критическое положение штурмана вовремя заметил Зигаев. Он быстро сдернул с себя кислородную маску и надел ее на пострадавшего. Кислород сделал свое дело. Штурман очнулся и даже с улыбкой поднял вверх большой палец, давая знать, что все в порядке.

Благодаря находчивости Зигаева полет не пришлось прерывать, мы успешно выполнили групповой прыжок с большой высоты.

Среди нас, участников сбора, Зигаев выделялся какой-то особенной собранностью, внутренней дисциплиной, целеустремленностью, способностью быстро и точно определять настроение людей, принимать правильные решения. Эти качества помогли ему сделаться замечательным инструктором, наставником и воспитателем многочисленных спортсменов-парашютистов, которых он подготовил на протяжении своей более чем 23-летней работы.

Во время Великой Отечественной войны мне совместно с Александром Ивановичем пришлось заниматься подготовкой бойцов-парашютистов.

И здесь я смог в полной мере оценить его способности, знания и колоссальный опыт в этой области.

Александр Иванович с самого начала своей парашютной деятельности пропагандировал этот интересный, требующий мужества и отваги вид спорта среди молодежи. Интерес к парашютизму тогда был огромный. Это объяснялось и новизной вида спорта и стремлением молодежи испытать в воздухе свою волю, смелость, решительность, умение владеть собой. Но были и такие, которые сомневались в надежности парашюта, говорили, что рискованно вверять свою жизнь «куску мануфактуры». Количество подобных скептиков возрастало, когда прыжок, хотя это бывало очень редко, заканчивался происшествием.

Случилось так, что один из учеников Зигаева не сумел выдернуть в воздухе вытяжное кольцо, и парашют не раскрылся… Осматривая парашют, Александр Иванович увидел, что подвесная система, карабины, вытяжной тросик, шпильки — все цело и находится в том же порядке, как и перед прыжком, когда он вместе со спортсменом укладывал парашют.

— Парашют должен был раскрыться, — подумал Зигаев. — Но как это доказать людям, которым предстоит сейчас совершить свой первый прыжок.

Зигаев еще раз внимательно осмотрел парашют и решил сам прыгнуть с этим парашютом. Он надел парашют и сел в самолет. Ему казалось, что машина очень медленно набирала высоту. В голову назойливо лезла мысль: «А что, если действительно парашют неисправен?» Зигаев гнал эту мысль прочь, заставляя себя думать о другом.

Но вот самолет набрал нужную высоту. Зигаев садится на борт кабины и видит напряженное и сочувствующее лицо летчика, пытается ему улыбнуться и… бросается вниз. Почти сразу же он выдергивает кольцо, следует знакомый рывок и над головой раскрывается белый купол. Безотказность действия парашюта была доказана, и все его ученики уверенно выполнили свои первые прыжки.

Теперь, когда конструкция парашюта значительно усовершенствована, а купол может раскрываться автоматическими приборами, нет необходимости прибегать к такого рода доказательствам. Парашют надежен и безотказен в действии.

Большую работу провел Александр Иванович по разработке методики парашютной подготовки воздушных десантов, когда на вооружении советской авиации появились тяжелые бомбардировщики ТБ-3. Самолет мог поднять в воздух несколько десятков человек, но при оставлении его через бомбовые люки парашютисты приземлялись далеко друг от друга, рассеивание доходило до трех километров. Следовало подумать о том, как добиться большой кучности приземления. Тогда было решено, что самолет лучше оставлять одновременно, прыгая с плоскостей, из бомболюков, фюзеляжа и из передней кабины.

— Тренировались мы много, сначала, правда, на земле, — вспоминает Зигаев. — Затем поднимались в воздух. Но чтобы совершить одновременный групповой прыжок, надо было выяснить, каким должен быть толчок и какое парашютист должен зайимать положение, чтобы не попасть под винт, не удариться о стабилизатор. Пришлось, как говорят парашютисты, «опрыгивать» самолет и установить наиболее рациональные и безопасные способы его оставления.