Борис Орлов - Записки летчика-испытателя

8 сентября 1965 г. я выполнил первый в жизни перегон истребителя, "спарки" МиГ-21У, на другой аэродром, и впервые оказался на степной базе ГК НИИ, где потом пришлось работать едва ли не больше, чем в Жуковском.

Выгоревшая, бескрайняя полустепь, полупустыня, маленькие саманные и деревянные домики, кое-где стандартные пятиэтажки: на базаре громадные арбузы, по рублю каждый — независимо от веса, — вкуснейшие помидоры, виноград во дворе нашего домика-гостиницы — вот первые впечатления от этого места. Впоследствии к ним добавились сорокаградусная жара летом, вьюги зимой, доводящая до отчаяния мошкара весной и непролазная грязь после осенних дождей. Но все это не было главным, главным было то, что довелось работать среди замечательных людей.

Как только я стал летать туда в командировки, так сразу же вошел в круг военных летчиков-испытателей, в основном, истребителей. Мы вместе проводили испытания, проходили предполетный медосмотр у одних врачей, в одной столовой поглощали казенные завтраки и обеды, вместе отмечали те или иные события, и веселые, и не очень…

Взаимоотношения между "фирмачами" и всеми без исключения военными испытателями были хорошими, с некоторыми из них даже дружескими: мы очень уважали заслуженных ветеранов, особенно Петра Филипповича Кабрелева и Василия Сергеевича Котлова. Чтили выдающегося летчика-испытателя и, не боюсь упреков в сентиментальности, любимого всеми командира истребительной испытательной службы Василия Гавриловича Иванова.

О Герое Советского Союза, одном из первых заслуженных летчиков-испытателей СССР полковнике В. Г. Иванове расскажу немного подробнее.

Жаль, что уходят люди, оставив по себе память только у тех, кто их знал лично, и нет никого, кто бы написал о них так, как они того заслуживают. Василия Гавриловича я знал недолго, с 1966 по 1969 год, но врезался он мне в память на всю жизнь.

Летчик-истребитель, сбивший в войну несколько немецких самолетов, он стал испытателем ГК НИИ еще в военные годы. Летал на всех типах, но особенно много занимался первыми сверхзвуковыми истребителями: одним из первых испытывал МиГ-19 на штопор, отрабатывал комплексы вооружения, единственным из военных испытателей взлетал на МиГ-19 с ракетным ускорителем с мобильной пусковой установки, выполнил множество других работ.

Авторитет среди летчиков-испытателей Василий Гаврилович имел абсолютный, а главное — его любили. Волевой, жесткий командир, даже суровый, он притягивал к себе людей, даже мало с ним общавшихся, какой-то необыкновенной человечностью, удивительной цельностью.

По моим наблюдениям, да и по себе знаю, за полученный от Василия Гавриловича нагоняй летчики не обижались, так как обычно было за что, да и распекал он от души, а не потому, что по чину положено. Мы, гражданские испытатели, хотя формально ему не подчинялись, но тоже обязаны были выполнять все требования летной службы института, следовательно, и Василия Гавриловича, а он не делал различия между "своими" и "чужими" — все едино, всем "сестрам раздавал по серьгам"… Обычно все прегрешения, допущенные летчиками за день, "В.Г.", как его за спиной все называли, записывал на коробке "Казбека", которую старались у него стянуть, но выходило только хуже: обладая отличной памятью, В. Г. громил провинившихся не только за "свежие" ошибки, но и за когда-то ими допущенные. Но в обиду своих летчиков он не давал: распечет, накажет своей властью, и дальше обычно дело не шло. Он был действительно начальником службы испытаний истребителей — всю ответственность за организацию испытаний брал на себя: мы, работники промышленности, в случае каких-либо неувязок редко когда имели дело с вышестоящим руководством института, да и оно почти что не вмешивалось в действия Василия Гавриловича, полностью ему доверяя.

Вне службы он относился к летчикам с теплотой и дружелюбием, охотно ездил на коллективные рыбалки, с удовольствием поддерживал компанию. Сохранивший к пятидесяти годам фигуру гимнаста, сплошь седой, с дочерна загорелым, независимо от времени года, лицом, с энергичным, волевым подбородком, Василий Гаврилович был красив особенной мужской статью.

Все вместе создавало вокруг него какое-то необъяснимое поле, и я не знаю летчиков, работавших с В. Г., кто бы не чтил этого замечательного человека.

Умер Василий Гаврилович неожиданно. В середине апреля 1969 г. он еще летал, а 8 мая его не стало — быстро развившаяся опухоль мозга…

Вернусь к рассказу о Стогове.

Многие летчики заходили к нам "на огонек", мы тоже не отказывались ни в гости сходить, ни на рыбалку съездить. Короче, общались тесно и знали друг друга. А вот Николая Стогова я, так сказать, не примечал. Не встречал я его у нас на "банкетах" по случаю чего-нибудь выдающегося, не привлекал он внимания веселым трепом в летной комнате военных испытателей, скромно делал свое дело и помалкивал. Да и летал тогда Стогов больше на "суховских" машинах и к испытаниям МиГ-25 приступил, по-моему, не раньше 1969 г.

В сентябре 1969 г. нам предстояло выполнить, как у испытателей принято говорить, "боевую работу": пустить ракету по самолету-мишени МиГ-17, летящей на высоте около шестисот метров. РЛС на МиГ-25 тех времен не могла обнаруживать цели, летящие ниже перехватчика, поэтому, чтобы сбить мишень, надо лететь ниже её. Когда же цель летит низко, то перехватчику приходится лететь совсем рядом с землей, на высоте, где экран РЛС "забит" помехами — отражением от земли. МиГ-25П — самолет высотный, создавался как оружие против высотных скоростных целей, но перехватчик есть перехватчик, и мы должны ухитриться обнаружить и сбить маловысотную цель.

Начинал эту программу Комаров, потом ему на смену прислали меня. Из военных испытателей по этой теме работал Стогов, и вот мы с ним в паре должны были выполнить этот полет. В паре, так как на испытаниях частенько бывает, что у перехватчика отказывает оружие, и, чтобы не терять дорогую мишень, в воздух поднимают несколько истребителей, обычно с разным вооружением.

Мы взлетели, вышли в зону, где разрешены пуски ракет, я обнаружил цель среди вороха помех на экране радара, "захватил" её и пустил все четыре ракеты, каждая толщиной с телеграфный столб и только чуть покороче. Стогову уже стрелять не пришлось — от бедного МиГ-17 в небе осталось дымное облачко…

После посадки меня у стремянки встретил расторопный ведущий инженер самолета Сергей Поляков и тут же открыл бутылку шампанского, а вечером все, имеющие отношение к этому событию, собрались в нашем доме — "4-м домике", как его называли в экспедиции. Вот тут-то я и начал понимать, что же за человек Коля Стогов.

И надо же, как бывает: ничего особенного он не делал — не пел, не плясал, на гитаре не играл, не был, как говорится, душой компании, как, к примеру, тот же Серега Поляков, который только мертвого не расшевелит, — но шла от него такая необыкновенная теплота, такие у него были хорошие, добрые глаза и улыбка, что потянуло меня к нему всей душой.