Дэнис Сугру - Русские идут. Как я вырвался из лап ФБР

Мои друзья, мы поистине можем сказать: «Никогда больше не появится снова личность, подобная ему».

Так говорил автор книги «Ап t’lolanac»138, писатель с острова Бласкета, о величайших личностях его времени, и это были пейзажи Бласкета, где проходили детские годы Папы. Там он увлёкся изложением историй из жизни своего народа и сам стал весьма умелым в этом искусстве.

Мой отец умирал. У него произошёл сердечный приступ, когда он прочитал о моём аресте, и он упал и сломал плечо. В марте у него был ещё один рецидив, но он как-то выкарабкался.

Мой отец родился в Лондоне в 1917 году. При крещении ему было дано имя Патрик Брендан, но каждый называл его Брендан. Его семья была родом из Керри, возле Дингла, в одном из районов Ирландии, где население традиционно говорило по-ирландски, так что он бегло говорил на гэльском языке. Его дядя Патрик был известным ирландскоязычным писателем An Seabhac 139, книга которого «Лтт Mhdire Thaidhg» 140 была обязательным чтением для детей в ирландских школах. Mhaire Thaidhg 141была бабушкой моего отца, которая железной рукой правила мужчинами семьи.

Мой отец закончил Университетский колледж Голуэй со степенью бакалавра инженерного дела. Он прослужил в армии те годы, которые Ирландия называет «Чрезвычайная Ситуация», а большинство остального мира – Вторая мировая война. Он был назначен на службу в пункт, находящийся за двадцать миль от города Лимерика, куда он мог ездить на велосипеде в увольнение и где он влюбился в темноволосую предпринимательницу по имени Флоренс Фини. У неё был собственный бизнес по пошиву одежды, и она имела в городе две небольшие фабрики.

Капитан Брендан Сугру и Флоренс Фини вступили в брак в 1949 году. В 1951 году они переехали в Голуэй, где мой отец пожизненно занимал должность начальника вновь сформированной пожарной службы. Я родился в Голуэе в 1951 году, и мне было дано имя Дэнис в честь моего деда. Наш дом, в котором жили шесть сестёр и ещё двое моих братьев, всегда был полон жизни и шума.

Я отчаянно хотел повидать своего отца до того, как он уйдёт в мир иной.

Я не видел своих маленьких детей с тех пор, как оставил Москву 14 января, пятнадцать недель тому назад. В 1997 году я влюбился в тёмноволосую киргизскую красавицу, и в 1998-м году родился наш первый ребёнок – девочка Ашлинг, а через два года – наш мальчик Брайан. Сейчас мальчику было всего лишь четыре года, а девочке – шесть лет. Я очень скучал по ним. Во время моего пребывания в Калифорнии мой брат Эоин навещал мою семью в Москве каждые несколько недель и предоставлял им денежную и моральную поддержку. Ни КГБ, ни российская милиция никогда не посещали наш дом.

Обвинитель подверг меня дополнительному испытанию перед судебным слушанием для вынесения решения, могу ли я уехать домой или нет. Оставшимся без ответа вопросом, на который я не был в состоянии ответить – потому что не мог вспомнить, был вопрос о счёте-фактуре на демодулятор, датированном предыдущим годом. Вопрос не имел смысла, потому что в то время не было демодуляторов, которые можно было бы продавать. Мне было сказано вернуться на следующее утро с разъяснением.

Ночью я вспомнил. В феврале прошлого года дело выглядело так, как будто конструирование может быть вскоре завершено. (В действительности это заняло дополнительно ещё два года.) Так, в предвкушении начала нового бизнеса, мы приняли заказ. Это была фантазия, но мы выставили счёт-фактуру, чтобы наладить наше производство. Мы были готовы запросить плату вперёд в бизнесе, но поставлять было нечего.

На следующее утро я подтвердил моему адвокату, что счёт-фактура был ошибкой. Мы пошли в офис ФБР, который находился по адресу 450 Голден-Гэйт Авеню. Марк Харрис посоветовал мне подождать в ближайшем ресторане, пока он будет разговаривать с Занидесом, а когда беседа закончится, он позвонит мне по телефону. Прошёл час, но телефонного звонка не было. Я должен был вылететь во второй половине дня из аэропорта Сан-Франциско. Я уже подумывал о совершении побега, о том, чтобы стать бродягой, подобно ветеранам вьетнамской войны, обитающим в городах, но я всё ещё носил электронную «птичью» бирку, так что найти меня можно было очень легко. Прошли еще полчаса, прежде чем позвонил Марк.

– Оставайтесь там, где Вы находитесь, – сказал он, – я приду.

Занидес не поверил моему объяснению о фиктивном счёте-фактуре, как пояснил Марк, но решил отпустить меня. Мы пошли обратно в здание ФБР, и там люди из служб ФБР должны были срезать у меня бирку. Затем я должен был забрать свой багаж из отеля и взять такси до аэропорта. Я прибыл раньше времени, назначенного для вылёта моего рейса.

По дороге я проверил свой паспорт, который ФБР только что вернуло мне. Там стоял штамп:

U.S. IMMIGRATION 160 V LOS 5884 ADMITTED JAN 152005

с обозначенной датой въезда в США 15 января 2005 года

Сегодня было 26 апреля. Я подсчитал дни в моём дневнике —

101 день! Въездной штамп давал мне разрешение только на 90 дней. Меня встревожило то, что агенты ФБР могли ждать в аэропорту, чтобы повторно арестовать меня как незаконного иммигранта. Я в панике позвонил по телефону Марку Харрису. Он согласился в случае необходимости позвонить Марку Занидесу, чтобы он переговорил со службой иммиграции США.

На регистрации чиновник посмотрел на подозрительную дату, затем на меня и сказал: «Заполните эту форму убытия. Вставьте сегодняшнюю дату». Я заполнил, моя рука тряслась. Он дал мне посадочный талон для убывающих пассажиров. Я не взял никаких предполётных напитков. Я хотел быть трезвым перед четырьмя людьми в костюмах, которые могут прийти опять. Я не мог выйти, так как я был, по закону, нелегальным иммигрантом. Педро получил восемь месяцев тюремного заключения за аналогичное преступление.

Я занял своё место. Двери самолёта закрылись. Самолёт взлетел курсом на север, по направлению к Канаде, и затем, пересекая Гудзонов залив, к Гренландии. Я наблюдал за тем, как Америка удаляется, по отображаемой на экране карте маршрута. На границе с Гренландией я подумал, что нахожусь в безопасности, достаточно далеко от Соединённых Штатов, чтобы чувствовать себя свободным. Я подозвал стюардессу.

– Будьте добры, мисс, не могу ли я получить ирландский виски… сделайте его двойным… без льда, пожалуйста.

Я отпраздновал выход на свободу как большое чудо, поскольку уже смирился с мыслью, что могу провести в тюрьме, по меньшей мере, несколько месяцев, пока проблема будет улажена. Признаком моего примирения было то, что я включился в курс изучения испанского языка, организованный тогда в тюрьме одним из заключённых. Когда журнал «Тайм» поднял дело на уровень международного шпионского скандала, я осознал, что я могу провести, по меньшей мере, три года в тюрьме. Когда я потягивал свой виски, то поклялся никогда не возвращаться в Соединённые Штаты Америки.