Филипп Эрланже - Регент

Герцог Орлеанский, как всегда любезный и обходительный, несколько недель уходил от четкого ответа. В конце концов была достигнута договоренность о том, что Россия и Пруссия выступают гарантами Утрехтского мира, Франция выступает посредником для разрешения запутанного балтийского вопроса, и только после этого между двумя странами начнутся переговоры по экономическим вопросам. Все это было изложено в договоре, подписанном в Амстердаме Шатенефом, после чего в Россию отправился де Кампредон в качестве полномочного представителя и консул Бильярде. Так начались отношения между Россией и Францией.

Противники регента упрекали его, что он не пошел полностью навстречу предложениям Петра Великого, и тридцать лет спустя Сен-Симон именно в этом увидит исток всех неудач Франции в XVIII веке.

Филипп V был жестоко разочарован, узнав, что, несмотря на сделанные ему авансы, Георг I заключил союз с герцогом Орлеанским и с императором. Любой другой министр был бы тут же уволен после подобного провала, но не ловкий Альберони. Раз не удалось договориться с Георгом, то Испания объединит всех его врагов, начиная с Якова Стюарта и кончая русским царем, которого она помирит со шведами. По натуре склонный к авантюризму, Карл XII обрушится на Шотландию и восстановит там династию Стюартов; тем временем мадьярский герой Ракоши поднимет восстание в Венгрии и парализует действия императора. С Георгом I будет покончено, без его поддержки регент не удержится у власти, и Франция наконец-то раскроет объятия внуку Людовика XIV, которому тогда не составит труда заполучить Италию.

Химера? Безумие? Отнюдь — если бы Альберони удалось спокойно осуществить этот план. Но, к счастью для всего мира, авантюристу приходилось потакать слепым страстям их Католических величеств.

После того как у королевы родился сын дон Карлос, она, забыв чувство меры, стремилась тут же, не теряя ни дня, сложить к изножию его колыбели Неаполь, Сардинию, Сицилию, а затем и Тоскану с Пармой. Когда император бросил в тюрьму Великого инквизитора, который, забыв об осторожности, проезжал через Милан, у королевы вырвался возглас радости: сам Карл VI давал королю Испании повод нарушить соблюдавшееся уже три года перемирие и послать свой новый флот на завоевание Аппенинского полуострова. Пусть вся Европа погибнет — но дон Карлос получит корону!

Но Альберони, проявивший на сей раз несвойственную ему дальновидность, возражает: он берег все имеющиеся в распоряжении монархии силы для борьбы с Англией, и только потом намеревался расправиться с Италией. Перед этими доводами Елизавета Фарнезе отступает, но недовольный Филипп V что-то замышляет, и аббат, почувствовав близящуюся немилость, становится тихим и послушным.

Яков Стюарт, нашедший прибежище в Риме, умоляет папу сделать Альберони, на которого претендент возлагал последние надежды, кардиналом. Дабы положить конец колебаниям Святого престола, который очень хотел избежать конфликта между христианскими принцами, Альберони клянется отправить стоящий в Барселоне флот на войну с турками.

И 12 июля 1717 года Альберони, сын садовника из Плезанса, получил кардинальскую шапку. Он тут же стал первым министром и отправил флот к Сардинии. Маркиз де Леде, командовавший эскадрой, высадился 22 августа в Кальяри и скоро стал полновластным хозяином острова — упорно стремившийся разрушить плоды усилий Людовика XIV, Филипп V ввергал континент в бесконечную войну.

Регент, внутреннее положение которого в тот момент было отчаянным, пришел в ужас. Именно в августе он разрешил Лоу выкупить приобретенное в 1712 году маркизом де Кроза право на эксплуатацию Луизианы и основать там Западную компанию по примеру английской Южной компании. Эта компания, капитал которой (сто миллионов) состоял исключительно из государственных билетов, с самого своего основания, несмотря на то что она облегчала общественный долг от огромного бремени, вызывала крайнюю неприязнь парламента.

Теперь парламент потребовал отчета о всех поступлениях и о всех тратах его величества.

«Пока я олицетворяю королевскую власть, — был ответ регента, — я не допущу, чтобы ее унижали подобным образом».

Теперь Ноай затевал заговор. Парламент нашел общий язык с консервативными силами двора. В Бретани мелкая аристократия, сочтя себя уязвленной в своих привилегиях, подняла большой шум. В Париже снова пошли в ход куплеты. Филипп нередко находил под своей салфеткой открытые угрозы смерти.

Положение Георга I было не лучше. Кабинет министров, преследуемый и тори, и вигами лорда Таунзенда, с трудом получил большинство в десять голосов. Принявшая скандальный характер ссора восстановила принца Уэльского против отца, и у оппозиции возникла идея замены монарха.

Подвергаясь одним и тем же опасностям, герцог Орлеанский и король Англии с ужасом наблюдали за испанским осиным гнездом. Император, у которого не было своего флота, объявил Великобритании, что она является гарантом подписанного соглашения, и потребовал, чтобы та вернула Сардинию. Альберони, игравший по-крупному, предложил Франции союз, а в качестве добычи… право завоевать принадлежащую Австрии часть Фландрии.

Не обращая на него внимания, члены Тройственного Союза принимают мудрое решение не вмешиваться и вместе выработать пункты мирного соглашения, которое они предложат двум сторонам.

Но господин д’Ибервиль, открыто восхищавшийся Испанией, не мог вести эти переговоры — только одному человеку полностью доверяли англичане, только один человек был способен проводить политику регента.

Назначенный послом в Лондон, Дюбуа, который всего два года назад терялся в безымянной толпе «приближенных», обсуждает со Стенхоупом будущую политическую карту Италии, делит короны, пытается уравнять в правах наследника Карла Великого и Филиппа II.

Донесения, полученные из Парижа в конце ноября, быстро вернули Дюбуа к действительности. Сельямаре, за спиной которого стояли все приверженцы старых порядков, удалось создать сильное движение в пользу Испании. Офицеры, выслужившиеся во время последней войны, молодые люди, стремящиеся получить свои эполеты, финансисты, жаждущие прибылей, романтически настроенные дамы — все горели желанием поддержать внука Людовика XIV в его борьбе против второстепенного противника. Д’Юксель уговаривал регента, объясняя ему, сколь заманчива перспектива Италии, объединенной под властью представителя династии Бурбонов, дона Карлоса. Он не понимал, что, встав на сторону Католического короля, Франция, по существу, возродит старую коалицию и обречет себя отражать сразу на трех фронтах удары армий императора.

Устав за двадцать шесть месяцев борьбы, Филипп заколебался. Он слишком привык к роли великого и мудрого принца, чтобы оставаться бесчувственным к недовольству своего народа: его непопулярность все увеличивалась, и ссора с кузеном расстраивала его, как в первые дни их конфликта.