Федор Раззаков - Владимир Высоцкий. По лезвию бритвы

В дни, когда прилавки книжных магазинов начали ломиться от «Малой земли», артисты Большого театра Мстислав Ростропович и Галина Вишневская были в Париже. Там 15 марта, сидя у экрана телевизора, они совершенно случайно узнали, что Председатель Президиума Верховного Совета СССР, по совместительству — писатель, — Леонид Ильич Брежнев одним росчерком пера лишил их советского гражданства. Эту печальную судьбу разделил с ними в тот год и писатель Александр Зиновьев, фронтовик, профессор, автор нашумевшей книги «Зияющие высоты». И, что самое удивительное, — 6 апреля 1978 года, правда, исключительно по собственному желанию, в эту же компанию попал и высокопоставленный государственный чиновник — заместитель Генерального секретаря ООН, Чрезвычайный и Полномочный посол СССР Аркадий Шевченко, попросивший политического убежища в США. Поистине парадоксальный поступок со стороны человека, имевшего в своей жизни все блага!

В то время, как одних насильно выдворяли из страны или они сами соскакивали с высоких ступенек, другие шли по этим ступенькам наверх. После загадочной кончины 17 июля 1978 года секретаря ЦК КПСС по сельскому хозяйству Федора Кулакова начала свое стремительное восхождение на кремлевском небосклоне звезда 47-летнего Михаила Горбачева, переведенного в конце того года из Ставрополя в Москву и получившего место усопшего Кулакова. По словам кремлевского бытописателя Роя Медведева, до этого каждый свой приезд в Москву супружеская чета Горбачевых обязательно посвящала посещению столичных театров, среди которых спектакли Театра на Таганке стояли на одном из первых мест.

Через 7 лет после своего переезда в Москву поклонник таганковских подмостков Михаил Горбачев объявит в стране перестройку, которая вернет из официального забвения и имя Владимира Высоцкого.

В последнюю неделю года уходящего и в первую неделю года наступившего Владимир Высоцкий был целиком поглощен совместной с драматургом Эдуардом Володарским работой над сценарием под названием «Каникулы после войны». Идея написания этого сценария целиком принадлежала Высоцкому, который однажды, встретившись с фронтовиком генералом Войтенко и наслушавшись его рассказов о злоключениях в побежденной Германии вместе с поляком и французом, решил создать на этой основе сценарий полнометражного фильма. За помощью Высоцкий обратился к маститому кинодраматургу и своему другу Эдуарду Володарскому. Работать они начали на даче Володарского, и работа эта забирала у обоих все силы. Кроме этого, Высоцкий успевал ежедневно ездить на репетиции и спектакли в театр.

Через пять дней кропотливого труда 87 страниц машинописного текста были написаны. Правда, с самого начала работы над этим сценарием Володарский предупреждал Высоцкого о том, что это произведение в Союзе — непроходное. Впоследствии так оно и оказалось: ни одна киностудия не решилась поставить фильм по этому сценарию. Тогда авторы его решили пробить свое предприятие на Западе. Марина Влади по своим каналам перевела текст на французский и показала его своим друзьям. Принципиальное согласие на участие в съемках подобного фильма дал Жерар Депардье. Польского героя согласился сыграть Даниэль Ольбрыхский. А воплотить на экране образ Войтенко должен был, естественно, сам Владимир Высоцкий. Дело было за продюсером, которого никак не могли найти.

Сценарий был переведен и на английский язык, и его судьбой решил заняться проживавший в США Михаил Барышников. Но в результате неаккуратного обращения с рукописью он ее попросту потерял.

В конце концов первоначальный пыл всех участников этой затеи иссяк, и дело было спущено на тормозах. Фильм так и не был снят, и лишь его сценарий появился на книжных прилавках страны, да и то после смерти Владимира Высоцкого, в 1988 году.

В середине января 1979 года Владимир Высоцкий по приглашению ряда американских колледжей улетает в десятидневную поездку в США и Канаду. Маршрут его гастрольной поездки весьма насыщен: Нью-Йорк (Бруклин колледж, Вайтмэн Холл, Куинс колледж, Голд Сентер), Бостон (Темпл Сентер, Охабет Шалом), Нью-Джерси (Хэмилтон Мидскул), Балтимор (Информационный центр), Филадельфия (1009 Анрах Авеню, Тиккет Информейшн Холл), Лос-Анджелес (Файярфэкс Хайскул), Торонто («Ин он зе Парк»), Детройт (Лазруп Хайскул) и, наконец, Чикаго (5959 Норт Шеридан Роад).

Если советские средства массовой информации по поводу этой поездки сохраняли гробовое молчание, то американская пресса уделила значительное место на своих страницах приезду «советского бунтаря». Более того, как только нога Высоцкого ступила на американскую землю, в нью-йоркском аэропорту толпы журналистов окружили плотным кольцом русского гостя. Всем хотелось услышать от бунтаря Высоцкого что-нибудь сенсационное по поводу «ужасного коммунистического режима». Но Высоцкий на все вопросы подобного содержания спокойно ответил: «Не думаете ли вы, что если у меня есть проблемы с моим правительством, то я приехал решать их здесь?»

Говорят, что когда отцу Владимира Высоцкого передали эти слова сына, он был искренне обрадован и горд. Ведь ему, отставному полковнику, директору московского почтово-телеграфного училища, так часто до этого приходилось давать объяснения высоким начальникам по поводу выходок собственного сына. Было дело, он и сам, не дожидаясь разносов свыше, написал письмо о безобразном поведении сына и отослал его в соответствующую инстанцию. Об этом случае вспоминал друг Владимира Высоцкого Артур Макаров: «Лишь однажды я видел слезы в глазах Высоцкого. Мы сидели у Гладкова-Прохоренко, Тарковский и я. Володя пришел позже… Чтобы рассказать, что отец написал на него письмо в соответствующую инстанцию. И, словно стыдясь минутной размягченности, крепко сжал мои руки: «Ты же знаешь, Артур, я совсем не такой слабый».

Марина Влади на страницах своих воспоминаний писала: «Всю свою жизнь ты разыгрываешь некое тихое помешательство, чтобы скрыть глубокий внутренний разлад. Ты каждый день маскировал отчаянье шутками… Твое мужество тем более велико, что никто тебя не поддерживает — твои близкие отказались от тебя, мучают тебя и предают. И твои стихи, полные скрытого смысла, здорово их раздражают».

Удивительно, но почти то же самое писала о своем муже — Олеге Дале — его жена Елизавета: «К моменту нашего знакомства в 1969 году Олег считал себя бродягой и дом не любил. Жилось ему дома трудно и неуютно. В семье его не понимали и не одобряли. Вообще он удивительным образом не походил ни на кого из родственников».