Тамара Сверчкова - Скальпель и автомат

Сталинградская операция началась с 19 ноября 1942 года и продолжалась до 2 февраля 1943 года. Воины 65-й армии дали клятву под Сталинградом пронести боевые знамена от Волги до логова фашистского зверя, за все отомстить, что сделали озверелые фашисты.

Армия входила в состав Донского фронта. Тяжелые бои начались на подступах к Сталинграду, а 4 октября — жаркие бои у Тракторного завода. Под Ерзовкой готовились к наступлению. Раненый из 252-й стрелковой дивизии рассказал, как освободили около сотни красноармейцев из фашистского плена, захваченных летом 1942 года. Страшно смотреть на бедняг, раненые все неперевязанные и все больные. Были раненые из 27-й гвардейской, 40-й гвардейской стрелковых дивизий. Дорогие наши сверстники.

В ноябре начались наступления на переправах Вертячье, Песковатка, Калач. С утра 19 ноября мелькнули в облаках огненные хвосты «катюш». Завеса тумана желтовато-багровая, а вот и залп тяжелых минометов, выстрелы и разрывы ручных гранат. Раненые из 304-й стрелковой дивизии с боев за хутор Вертячий. Ударные группы врываются то с одной то с другой стороны в Вертячий: контратаки, отходят и опять вперед. Гул и стоны, взрывы и свист во мраке дня от клубов дыма, горящих танков, земли, поднятой до самого солнца.

Поступают раненые из 214-й стрелковой дивизии. Много обмороженных — бескрайняя степь, негде обогреться, метели, лютый мороз (30–40 градусов), никаких селений. Палатку сносит ветром и только в яме снежного сугроба можно спастись от ветра и мороза. Где-то застряли в снегах продовольствие и боеприпасы. Раненый из 126-го полка связи рассказывал, как захватили фашистский аэродром — много самолетов без горючего, присыпанных снегом. Между ними расчищены дорожки, раненые фашисты находились в самолетах. При приближении наших машин и солдат завязались бои, началась стрельба. Оказалось, офицеры расстреливали своих же раненых, и когда наши ворвались на аэродром, все дорожки были усеяны трупами. В этой суматохе были подожжены самолеты, слышались крики раненых, но фанатики отстреливались до последнего патрона. В плен взяли немногих. Наши потери были велики, много раненых. Встретили бывшего нашего раненого офицера Подольского — здоров, воюет.

10 января развернулись в Вертячьем. Немецкое командование превратило подступы к хутору Вертячий в крепость, в зону смерти. Первым ворвался полк 27-й гвардейской стрелковой дивизии. Раненые 252-й, 304-й стрелковых дивизий заполняют медсанбат. Работы очень много, но работа ритмичная: раненые поступают в сортировочное отделение, а затем в назначенные отделения. Перевязочные и операционная действуют круглосуточно. Машин для эвакуации очень много. Тут же отправляем в тыловые госпитали. Хорошо с питанием. Начался артобстрел, тут же ответили наши, вмешалась авиация. И наверху и внизу круговерть. Раненые идут и едут со всех сторон. Места в домиках есть. Как хорошо, что медсанбат стоит на грейдере. Это дает возможность эвакуировать всех обработанных. В перевязочной все время работа, а сейчас лежит раненый.

— Что грустите? Может, болит еще рана? Не беспокойтесь, рана хорошая, заживет быстро!

— Не рана меня беспокоит!.. Выбили мы немчуру из деревушки. Дома все разбиты, сожжены. Мороз. Смотрим, землянка не землянка? Ледяной дом! Печурка в середине. Мы зажгли спирт, греемся. Ничего, тепло. Разговариваем. Пришел старшина. Говорит: «Да у вас тут тепло, как на юге». Прислал несколько человек. Легли мы все вповалку, заснули быстро. Утром солнышко всходит. Полуземлянка-полудом наша засветилась, заиграла. Открываю глаза, смотрю — из льда на меня смотрит кто-то. Думал, мое отражение. Нет! Это фашисты — гады нашими красноармейцами выложили землянки. Попробовали разбить землянку, освободить и похоронить их, но ничего не получилось. А мой кореш из разведки не вернулся, так мне все кажется, что это он на меня смотрел сквозь лед. Сам себе места не нахожу. А я ранен. Когда теперь отомщу?

Легкораненый молодой паренек, сидевший у стены на табуретке, сказал:

— Отомстишь, успеешь! Ты их и так целый взвод у деревеньки оставил лежать.

— Мало! Пока всех… — он махнул рукой.

— Да не волнуйся! Успеешь посчитаться за друга. Прогоним гада с нашей земли.

Санитар из легкораненых Логачев старательный, везде успевает, и тепло держит в норме и раненым поможет. Работы много. Центральный фронт.

7 января 43-го года комбат приказал мне и Фире Чигиринской с санитаром из легкораненых Лукьянченко выехать, как группе усиления, в Иловлю. На попутных машинах добрались быстро — все машины с передовой шли мимо госпиталя. Встретили там Сусанну Абрамовну.

Работаем отдельной группой. Поселили на нарах в палатке командиров. Вши… Сколько их! Хорошо, что три дня и три ночи мы работали без отдыха. Принесут кашу и чай — вот и весь отдых. Наступление кончилось. Раненые поступают только тяжелые, для операционной. 10 января на заре выезжаем к себе в батальон, в Вертячье. Машин мало, с пересадками, и все-таки поспали в пути.

20 января войска Паулюса окружены. Тяжелейшие бои. С казачьего Кургана поступают раненые 173-й, 214-й стрелковых дивизий, 11 АД. Ударные группы врываются в хутор Вертячий. Атаки, контратаки, гул и стон, взрывы и свист во мраке дня от дыма горящих танков и опять как в ноябре. 20 января — приказ комбата: за трофеями на передовую (нужны инструменты, столы).

Едем на Гумрак. Белая мертвая пустыня с черными громадами застывших танков. Промелькнула деревенька — за снеговыми сугробами не так заметны разрушения. Тишина. Выехали в поле. Ветер упруго бьет в лицо, бросая снежинки в глаза. Вот опять мертвая пустыня с черными громадными танками со свастикой. Застыли в неподвижности, вперив в небо стволы пушек, остовы самолетов с белыми крестами, приподняли крылья, как бы стараясь улететь. Трупы врага, припудренные снегом, в разных позах. Одни как бы защищаются, а вот из-подо льда торчат голова и поднятые руки. Но нет никому пощады — ни технике, ни изобретателю: зачем вы здесь? Вот лошадь в пылу бега, а рядом всадник выделяется черным пятном на снегу, часть орудия, ящик. И все это опутано кровавыми кишками. А вот раскинут патронташ: блестят красотой ровно уложенные патроны, сияют в лучах солнца. Они одни здесь живые. А вон в логу черные силуэты машин, их так много. С дороги сойти нельзя — мины. Встретили машину из штаба армии. Нам рассказали, что 15 января под Большой Россошкой в трех сараях был немецкий госпиталь.

Все раненые немцы уже окоченели, лежали белые трупы с открытыми глазами, некоторые протягивали руки. Сильнейшие морозы, глубокие снега, ветер, голод. Немцы сбежали. Они знали, сколько всего натворили на нашей земле. Но раненые…

25 января с врачом Шагиной направлена в 126-й полк связи — обследование на форму 4 (вшивость). Видно, узнали о прибытии медиков и устроили банный день. С большим удовольствием вымылись. А по прибытии в батальон получила трое суток ареста от капитана Лерман. Без разрешения мылись.