Лев Андреев - Янгель: Уроки и наследие

Восстанавливая последовательность событий тех, ставших уже далекими, дней, необходимо руководствоваться достоверностью, достигаемой многократной проверкой выносимых на обсуждение фактов. История, являясь памятью жизни, должна сохранять ее ясной.

Первые публикации в прессе об усиленно скрывавшейся трагедии появились лишь спустя 30 лет и то практически в малодоступных источниках. В 1990 году 24 октября газета "Красная звезда" поместила статью "Это случилось на Байконуре". В том же году в газете "Днепр вечерний" от 16 ноября была опубликована статья сотрудника конструкторского бюро "Южное" им. М.К. Янгеля журналиста С. Аверкова "Они были первыми", в которой автор предпринял попытку по воспоминаниям непосредственных участников событий приоткрыть усиленно засекречивавшуюся тайну и дать объективную информацию.

Однако некоторые публикации свидетельствуют, что наметилась и другая тенденция — полностью "стряхнуть" с себя любую степень ответственности и переложить ее на другие плечи, отмежеваться от причастности к причинам, приведшим к катастрофе. В цитировавшейся выше статье К. Герчика и Н. Луковкина "Обертоны здравого смысла не были услышаны", в частности, сказано:

"…Факты говорят о том, что в системе разработки ракетного комплекса была большая спешка. Иначе чем можно объяснить возможность запуска двигателей второй ступени без физического пуска ракеты, да еще по 30-минутной готовности? И что это за технология испытаний, которая не выявляет дефектов, отказов, а взрывом отвечает на действия испытателей?! Серьезным просчетом КБ Янгеля было то, что до пуска ракеты не были выявлены дефекты в процессе предварительных испытаний систем ракеты…Служба режима полигона следила за тем, чтобы на старте находились только те, кому это положено по соответствующей готовности. Однако там оставались испытатели и специалисты, связанные с устранением неполадок на ракете. В этих условиях руководство испытаниями определяло, кто им нужен в данный момент, а кто — нет. В окружении М. Янгеля на старте постоянно находились его заместители, директор завода-изготовителя ракеты Л.В. Смирнов, районный инженер представительства заказчика на этом заводе Б.А. Комиссаров, конструкторы некоторых систем ракеты. Их присутствие на старте определялось Главным конструктором и его заместителями. Эта группа была эвакуирована по тридцатиминутной готовности. Комиссия Л.И. Брежнева установила, что лишних людей на старте не было. Утверждается, что М.И. Неделин принял решение о продолжении испытаний на неисправной ракете. Это чистый вымысел. Мог ли маршал единолично принять решение по столь сложному техническому вопросу? Конечно, нет. В этой сложной обстановке, когда были доводы "за" и "против", когда никому не хотелось быть крайним, сработал наш излюбленный прием коллективной ответственности: решение обосновала комиссия. Все были убеждены в технической возможности идти дальше. Обертоны здравого смысла, прозвучавшие на заседании (слить топливо и снять ракету со старта) не были услышаны".

Не входя в дискуссию с авторами заметки, следует лишь еще раз напомнить, что, публикуя эти материалы, они ни словом не обмолвились о выводах комиссии Брежнева, которые были преданы гласности позднее.

Но почему стала возможной такая обстановка? Почему столь легко при проверке системы управления могли приниматься самые ответственные решения?

Этот вопрос до последнего времени в периодически появлявшихся публикациях получал однобокое освещение. И в результате все акценты были смещены. Так, например, в своих воспоминаниях начальник отдела комплексных испытаний и пуска ракеты А.С. Матренин пишет:

"Создалась такая ситуация, когда за допущенные ошибки и просчеты при проведении указанных работ и спросить было не с кого, так как руководители, отвечавшие за их организацию, в том числе за безопасность, погибли все, за исключением М.К. Янгеля и А.М. Мрыкина… Таким образом, моральная ответственность за случившееся ложилась целиком на одного человека — М.К. Янгеля. И эту ответственность он чувствовал до конца своей жизни".

Это бытующее мнение непроизвольно подкреплено мужественной позицией, занятой в сложившихся обстоятельствах самим Главным конструктором комплекса М.К. Янгелем.

О случившейся катастрофе надо срочно доложить "отцу" ракетной техники — Н.С. Хрущеву. Эту неблагодарную миссию взял на себя Главный конструктор. Именно он с перебинтованными руками, глубоко травмированный случившимся, а не заместитель председателя Государственной комиссии А.М. Мрыкин, отправляет в Кремль шифровку о трагедии. Именно он последующим известным публичным заявлением, верный своему жизненному кредо руководителя, берет всю ответственность на себя. Актом высочайшего гражданского мужества прозвучало заявление М.К. Янгеля председателю Государственной комиссии по расследованию причин катастрофы:

— Прошу никого не винить в случившемся. Во всем виноват я как Главный конструктор, который не смог уследить за всеми смежниками.

И ни одного упрека ни одному из представителей смежных организаций! Принципиальное, честное и открытое поведение Главного конструктора во многом определило в этой сложнейшей ситуации поведение Государственной комиссии при "раздаче наград".

На фоне всего сказанного совершенно необъяснимы не утихающие попытки взвалить весь груз трагедии на одного человека. В недавно вышедшем сборнике воспоминаний "Незабываемый Байконур" дается неожиданная трактовка поведения М.К. Янгеля в эти решающие часы и минуты. Вот что пишет один из авторов книги:

"Вечером 24 октября обстановка была чрезвычайно сложной. Она требовала от технического руководства и заказчика непосредственного присутствия и управления испытаниями. Особенно это необходимо на заключительном этапе. Но этого не произошло. М.К. Янгель и генерал А.Г. Мрыкин оказались в "курилке", выпустив из своих рук бразды правления испытаниями".

Величие М.К. Янгеля проявилось не только в том, что он полностью взял всю вину на себя, но и в том, что нигде не просочилась информация, что он предлагал М.И. Неделину слить компоненты, и сам, став заложником случившегося, ни словом не обмолвился в сторону своей реабилитации.

А между тем спросить о том, почему такой неотработанной оказалась система управления, "выдававшая" одна за другой нештатные ситуации, которые держали в напряжении весь персонал стартовой команды, было с кого.

В числе лиц, принимавших участие в составлении "Технического заключения комиссии по выяснению причин катастрофы…, стоит подпись Главного конструктора по системе управления" (так написано в примечании к заключению) В.И. Кузнецова. В то же время в документе комиссии Л.И. Брежнева, направленном в ЦК КПСС, Главным конструктором системы управления значится Б.М. Коноплев.