М. Борисов - Кратеры Бабакина

А. Романов в книге «Конструктор космических кораблей», посвященной жизни и работе С. П. Королева, сообщает, что возможности создания автоматических искусственных спутников Земли в СССР изучались уже с начала пятидесятых годов. Таким образом, получается, что ко времени подключения к космическим делам КБ Бабакина прошло что-то около пятнадцати лет.

За эти годы многими организациями были пройдены «первые ступени», как образно назвал книгу о периоде становления эры практической космонавтики в СССР А. Иванов. В течение этих лет сложились ведущие «космические» организации. А вместе с ними, конечно, мужали и их руководители. И вот возникает ситуация — в «космосе» появляется новый коллектив и новый главный конструктор. Конструктор не прибора, не системы, а главный конструктор космического аппарата, руководитель целого направления. Новый для всех человек поднялся на вершину технического руководства людьми, коллективами, работавшими в этом направлении уже много лет до него. Разве не покажется естественной настороженность, может быть, даже какая-то предвзятость со стороны ветеранов к новому, скажем так, коллективу и его руководителю, не набившему «шишек» при восхождении по ступеням, а сразу перешагнувшему эти ступени?

И пусть этот новый человек даже при первом знакомстве вызывал симпатии и был по-настоящему обаятелен и технически эрудирован, все же не просто было принять его сразу по крайней мере за равного. Что поделаешь? Люди есть люди, и главный конструктор тоже человек, и ему тоже свойственны человеческие слабости.

Иногда поначалу даже трудно было понять, что же все-таки сложнее — решить какой-то принципиальный технический вопрос, без которого лунная станция, к примеру, не может совершить мягкую посадку, или найти пути к созданию оптимального психологического климата, обеспечивающего правильное взаимодействие коллективов и их руководителей.

И тут, в этот трудный период «притирки», Королев оказал Бабакину действенную помощь. На следующий же день, в конце декабря 1965 года, после совещания, на котором было принято предложение Георгия Николаевича о создании первого в мире искусственного спутника Луны, почувствовав определенное недоверие к нему со стороны одного из присутствовавших технических руководителей (кстати сказать, уже через год-полтора полностью оттаявшего), Королев написал ему письмо, в котором сказал примерно следующее: «…Учитывая, что спутник Луны разрабатывается КБ Бабакина самостоятельно, прошу…»

«Самостоятельно…» Всего-то через полгода после передачи тематики!

Авторитетное слово Королева как всегда сыграло свою роль.

Ответственное задание не просто пришлось по душе всем. Коллектив КБ почувствовал свою непосредственную причастность к великим событиям в жизни страны. До этого работники КБ, как и все советские люди, с волнением ждали очередных сообщений ТАСС о новых космических свершениях. Каждое сообщение вызывало гордость за людей, которые это сделали. А теперь все изменилось. Теперь от них, не от того, кого в КБ знать не знают, ведать не ведают, а непосредственно от них, от их коллектива зависят эти сообщения, их торжественность и притягательная сила. Это совершенно исключительное чувство доверия окрыляло и способствовало быстрейшему переводу КБ на новые рельсы.

Это, наверное, и объясняет, почему в непостижимо короткое время коллектив принял, переработал и запустил в производство чертежи лунных, к примеру, аппаратов. И не просто переработал, а уже внес в них и что-то свое.

Сотрудник конструкторского отдела КБ Королева вспоминает: «Действенность фирмы Бабакина сразу проявилась в том, что мы называем «культурой веса». Фирму отличало серьезное отношение к такому важнейшему для космической техники понятию, как масса приборов, кронштейнов, станции… Уже в самом начале работ, при перевыпуске чертежей, с опорной рамы «Луны» им удалось снять порядка пяти килограммов. Это была первая ласточка…»

Вскоре Георгий Николаевич впервые попал в Центр дальней космической связи. Сейчас о Центре известно многое, а фотография наземной антенны, состоящей из восьми чаш-параболоидов, — неизменный атрибут репортажей о дальних космических рейсах…

Сказать, что поездка была интересной, увлекательной, значит ничего не сказать. Здесь все для Бабакина было внове — и уровень техники, и необозримость решаемых задач… Половина первого дня ушла на знакомство с антенной. Раньше он знал, да и видел не однажды, антенны локационных станций — большие, традиционные формы, параболические, усеченные… А эта? На эту ему пришлось взбираться на лифте, да потом еще карабкаться по почти вертикальным, похожим на корабельные трапы лестницам все выше и выше, к самим шестнадцатиметровым параболоидам, чувствуя, как от напряжения тяжелеют ноги, преодолевая невесть откуда появившуюся одышку. Среди металлических конструкций — огромных колес-шестерен, противовесов, каких-то подкосов, труб, придающих жесткость всей этой системе, — он представил себя где-то далеко от Земли, в таинственном инопланетном мире.

И действительно, эти антенны — передовой пост, первое устройство, созданное руками землян, для принятия сигналов с межпланетных станций, сигналов, пришедших с немыслимых по земным меркам расстояний — шестьдесят, семьдесят, а то и более миллионов километров. Волны, принесшие информацию из этого далека, попадают на поверхности параболоидов. Каждая чаша отражает их — они собираются в фокусе параболоида, где размещено еще одно зеркало, контррефлектор. Так начинается земной путь информации, за которой скоро уйдут в далекие рейсы новые советские автоматы. Контррефлектор направляет параллельный пучок сначала в облучатель, размещенный в вершине каждого параболоида, дальше по металлическому волноводу в высокочастотный усилитель, способный усилить пришедший сигнал во многие тысячи раз, почти не привнося в него свои собственные шумы.

Не меньше, чем сама конструкция, Бабакина потрясли выстроившиеся в шеренги шкафы, буквально набитые электроникой, — усилители, размещенные в «кубриках» горизонтальной трубы диаметром в добрых три метра, служащей одновременно и осью вращения антенны при повороте ее в вертикальной плоскости.

Вернувшись в КБ, Бабакин сказал: «Хорошо бы каждого пропускать через эту антенну».

В общем, поездка оказалась очень полезной — именно здесь Георгий Николаевич, прикоснувшись к реальной аппаратуре, понял принципиальные отличия, которые несут в себе космические дальности.

Я попросил Бориса Викторовича Раушенбаха рассказать немного о поездке.

— Работа прошла весьма успешно, — вспоминает Раушенбах (действительно, станция «Зонд-3» впервые сфотографировала невидимую с Земли часть Луны, которая не была снята «Луной-3» в октябре 1959 года. Качество полученных фотографий позволило увидеть многочисленные детали лунного рельефа). — Георгий Николаевич ездил с нами в режиме ученика, если можно так выразиться. От того, с чем он встретился, он пришел в неописуемый восторг, просто загорелся увиденным… И вот, когда настало время докладывать руководству о результатах эксперимента, я пригласил его с собой, чтобы он почувствовал, скажем так, обстановку, в которой приходится крутиться. Вы знаете, что произошло? — Борис Викторович вдруг спросил меня.