М. Борисов - На космической верфи. Поиски и свершения

— Еще нет.

Мы договорились встретиться через неделю. Неделя. Иногда становится просто досадно, что неделя — это стандартная единица исчисления времени: ровно семь дней и семь ночей. Иногда просто очень нужно растянуть эту самую неделю, а иногда бывает и так, что и сократить ее тоже не мешало бы. Но нам сейчас было не до сокращений. Оставался один выход — несколько сместить понятия дня и ночи.

Так вот, неделя, о которой мы договорились, была именно такой.

Антенщикам пришлось потрудиться — были проверены характеристики антенн и на влажной почве, и на сухом песке, и даже в «водоеме» — большом котловане, выкопанном для фундамента нового цеха, который, к счастью, был заполнен дождевой водой…

Количество антенн было определено — четыре.

В течение этой недели конструкторы предложили принцип построения антенного переключателя.

Инженеры смежного института придирчиво «перетрясли» конструкцию УКВ-маяков и даже привезли новые габаритки приборов, которые уже устраивали проектный отдел.

…Вот теперь можно выходить к руководству с конкретными предложениями. Мы были убеждены в их правильности и не сомневались в том, что весь комплекс поисковых средств, безусловно, обеспечит быстрое обнаружение нашего посланца по возвращении из дальних странствий.

Бесценная ноша «геолога» будет найдена!

…Так произошло уже трижды!

Это произошло как раз в те памятные дни, когда «Луна-16» доставила на Землю лунный грунт, который уже лежал в лотке приемной камеры специальной лаборатории Академии наук, — часть Луны в земной «ладони», готовый поделиться с землянами своими большими и малыми тайнами. Хорошо помню, как Сергей Михайлович Семенов (слывший среди своих собратьев-конструкторов антенщиком за избранное им много лет назад, может и не совсем добровольно, направление работ — проектирование элементов антенных систем) — подошел ко мне. Справедливости ради нужно сказать, что в просторном коридоре, в котором сошлись наши дороги, я был не первым, к кому он обратился и протянул раскрытую газету:

— Ты уже видел?

В киоске у проходной я купил, наверное, штук десять экземпляров «Правды», но лишать его приоритета первооткрывателя мне не хотелось, и я нарочито недоумевающе ответил:

— Нет. А что там?

Он показал на статью «Выдающееся достижение советской космонавтики» и молча провел пальцем линию от надписи «Антенный переключатель» к квадратику на схеме. Потом бережно сложил газету и сказал:

— Уйду на пенсию, сяду в кресло у теплой батареи и буду рассказывать внукам об освоении космического пространства. Дескать, все это было…

Волнение Сергея Михайловича не вызвало удивлений — «квадратик» был разработан, как говорится, под его руководством и при его непосредственном участии. Он безукоризненно выдержал все испытания, уготованные ему судьбой в этом полете. Мало того. Роль этого антенного переключателя, может быть, и не очень значительна и важна, по мнению некоторых «знатоков» космической техники, но он впервые в истории космонавтики был упомянут на равных с важнейшими элементами станции в такой ответственной статье. А это — не шутка. Пишут-то не о каждом приборе.

Создание любого межпланетного автомата — это как бы сверхдлинная зачетная сессия, растягивающаяся порой на месяцы и даже на годы. «Экзамены» на зрелость, на мастерство, на умение сдают все, кто трудится над станцией. За конструкторов «экзамен» держат приборы, которые они разработали. На этих «экзаменах» в отличие от студента разработчик не тянет билет дрожащей рукой, мечтая в пачке билетов найти именно тот, счастливый, который досконально выучен. Вместо билетов перед конструктором лежит толстенный документ с длинным и скучным названием «Программа конструкторско-доводочных испытаний», или, короче говоря, «Программа КДИ». В этой программе, опять же в отличие от экзаменационного билета, не два и не три вопроса. В ней — десятки пунктов, десятки вопросов. И все они посвящены одной единственной цели — определить работоспособность прибора, узла, детали в условиях, заведомо более сложных, чем те, в которых они должны работать на станции. Проверка, как говорят, «с запасом». Именно в этом заложена гарантия необходимой надежности.

Из множества экзаменов в космической сессии — это первый. Лишь выдержавший его прибор допускается к следующим.

Антенный переключатель для возвращаемого аппарата по сложности оказался крепким орешком.

От других переключателей, созданных группой Семенова практически для всех станций, этот отличался принципиально. Он должен быть не управляемым по радио, с Земли, как те, другие, а обладать железной логикой, сам «думать» и сам, без чужой помощи решать задачу на оптимум — подключать к передатчику лишь ту антенну, которая в данный момент оказывалась наверху аппарата. (Помните разговор о вертикализации!) Обычно переключатель управлялся радиокомандами. Теперь он должен быть автономным.

Это одна сторона дела. Важнейшая, между прочим.

Но были и еще другие стороны. И тоже немаловажные: надежность, способность выдержать страшный удар об атмосферу Земли при возвращении, простота, быстрота переключения и, наконец, минимальные объем и масса. Я думаю, что дальнейшее перечисление требований, которым он должен удовлетворять, можно прекратить. И так, наверное, ясно, что за «спокойная» жизнь была уготована Семенову, когда ему поручили «разгрызть» этот «орешек».

Сначала показалось, что эта проблема может быть решена, что называется, сходу. Особенно после того, как был определен возможный принцип переключения. Казалось, что сложного? Берется массивный, грузный шарик — коммутирующее звено, — связанный определенным образом, допустим, намертво с выходом передатчика. Этот шарик, а по сути дела теперь уже подвижный выходной контакт передатчика, перекатываясь по внутренней полости переключателя в зависимости от положения аппарата на поверхности Земли соединяется с вводом антенны, расположенным внизу. «Как же так, — спросите вы, — задача ведь не решается»? Нет, решается, поскольку это ввод от антенны, размещенной с противоположной стороны. Значит, в этот момент к передатчику подключена антенна, находящаяся наверху аппарата.

Теоретически, конечно, задача решалась.

Чертежи на переключатель были выпущены в срок, производство не задержало. И вот однажды раздался телефонный звонок:

— 3652-0 (так конструкторы окрестили переключатель) — у меня на столе, — торжественно, как мне показалось, сказал Семенов. — Начинаем проверки?

— Давай покажем его Алексею Григорьевичу, он каждый день справляется о нем, — предложил я. — Пусть хоть посмотрит.