Анатолий Добрынин - Сугубо доверительно [Посол в Вашингтоне при шести президентах США (1962-1986 гг.)]

— За мир, — ответила она.

— Вы в этом уверены? — переспросил Громыко.

— Да, уверена, — сказала Нэнси Рейган.

— Почему же тогда он не принимает наших предложений? — заметил Громыко.

— Каких предложений? — переспросила г-жа Рейган. В этот момент их прервали. Потом, уже перед самим ланчом, Громыко сказал ей:

— Вы по ночам на ушко напоминайте президенту о мире.

— О, конечно. Но я буду так же шепотом говорить об этом и Вам, ответила она.

Громыко остался очень доволен этим разговором и с удовольствием рассказал о нем на заседании Политбюро.

Возвращаясь к деловой части встречи Рейгана с Громыко, надо сказать, что она началась с двухчасовой беседы в Овальном кабинете, а затем была продолжена за ланчом в столовой. С американской стороны присутствовал полный набор высших должностных лиц: Буш, Шульц, Уайнбергер, Риган; советники президента Бейкер, Мис Макфарлейн, Дивер и другие. С советской стороны — заместитель министра Корниенко и я.

Рейган начал с пространного заявления о надеждах Америки на мир и с объяснений, почему американцы видят в Советском Союзе угрозу этим надеждам. Громыко дал, разумеется, свою оценку событиям в мире.

Высказывания президента можно было изложить примерно так: политическая философия марксизма-ленинизма, лежащая в основе курса СССР, предусматривает уничтожение капиталистического строя в США и других странах Запада. Значит, США должны вооружаться, чтобы не оказаться, в конце концов, поставленными перед выбором — либо сдаться, либо умереть.

Громыко отстаивал нашу концепцию о неизбежности — в силу объективного хода исторического развития — смены одной общественной формации другой, замены капиталистической формации социалистической.

Шла дискуссия с историческими экскурсами и по вопросу, кто больше виновен в гонке вооружений и кто представляет сейчас более существенную военную угрозу для безопасности другой стороны.

Перед утренним заседанием Рейган неожиданно попросил Громыко через своего помощника переговорить с ним вдвоем в перерыве. После, рассказывая мне об этой части беседы наедине в кабинете президента, Громыко, ожидавший серьезного разговора, заметил, что он не совсем понял, зачем президент сделал это. Президент как бы доверительно заявил ему: „Моя мечта — мир, в котором не будет ядерного оружия". Громыко в ответ подчеркнул, что „вопросом всех вопросов является ядерное разоружение". Оба согласились, что конечной целью должно быть полное уничтожение ядерного оружия. На этом практически весь разговор и закончился.

Вспоминая этот эпизод, я не исключаю, что Рейган хотел высказать советскому министру эту свою мечту, о которой он время от времени говорил и публично, но знал, что мало кто этому верит, включая и его собственное окружение.

Помощники президента подтверждают, что Рейган заранее предупредил их, что он в перерыве собирается побыть наедине с Громыко, но не сказал, о чем будет говорить. Один из его сотрудников через чуть приоткрытую дверь кабинета стал наблюдать за ними на случай, если он понадобится президенту. Однако последний, после того как перекинулся парой фраз с советским министром (что конкретно было сказано, он не слышал), прошел в туалет, где потом побывал и его собеседник. Помощники так и не знали, забыл ли президент о своем намерении поговорить о чем-то важном наедине с Громыко или передумал.

В целом, обмен мнениями между ними в присутствии сопровождавших их лиц и во время ланча проходил корректно, без излишних эмоций, но каждая сторона осталась при своих взглядах. Не произошло сближения позиций сторон по обсуждавшимся проблемам.

По окончании встречи с Рейганом Громыко сделал заявление для печати:

„Состоявшаяся беседа с президентом Рейганом, в ходе которой с обеих сторон были изложены основы политики СССР и США, не позволяет, к сожалению, сделать вывод о практических положительных изменениях во внешнеполитическом курсе администрации США". Это заявление как бы подтверждало неизменность советской оценки администрации Рейгана.

В своем выступлении по радио президент охарактеризовал свою беседу с Громыко как „полезную". Она и была таковой прежде всего с точки зрения президентской кампании, а также первого контакта на высшем уровне.

30 сентября состоялась еще одна беседа Громыко с Шульцем. Они в основном обсудили положение дел в разных географических районах мира, а также вопросы двусторонних отношений.

В интервью телекомпании „Эй-Би-Си" Шульц, подводя итоги встреч Громыко с представителями администрации США, заявил: „Мы провели интенсивное обсуждение практически всех проблем, которые беспокоят нас и СССР, а затем пришли к единому мнению о важности поддержания контактов".

Таков, по существу, и был на деле основной итог встреч Громыко с Рейганом и Шульцем в сентябре 1984 года.

В целом, Громыко остался доволен оказанным ему вниманием и приемом. Перед отлетом из Вашингтона он сказал мне, что Рейган, конечно, упрямый догматик (любопытно было услышать это из уст самого Громыко), но он, кто знает, может быть, и пойдет теперь после выборов на какие-то договоренности. Громыко не исключал, что такой сдвиг может произойти еще до их следующей (традиционной) встречи. Он не знал тогда, что это был его последний визит в Белый дом.

Поездка Громыко в США поставила перед советским руководством кардинальный вопрос: куда вести дальше отношения с Рейганом? Ставка на то, что движение общественности в Европе против размещения там американских ракет заставит США и НАТО пересмотреть свое решение, — явно не оправдалась.

Ракеты уже появились в Европе. Надо было искать компромиссное решение путем возобновления переговоров. Этого же требовали и вопросы борьбы против милитаризации космоса.

С послом США в СССР Хартманом мы завтракали в посольстве 2 октября. Он рассказал, что сразу после встречи с Громыко Рейган имел беседу со своими ближайшими сотрудниками, среди которых был и Хартман. Рейган с заметным облегчением — „что все прошло" — сказал в шутливой форме, что вести дискуссию с Громыко куда труднее, чем с Мондейлом.

По впечатлению Хартмана, Рейган доволен, что „прошел испытание через Громыко", и это даже как-то подняло его в собственных глазах. Рейган охарактеризовал советского министра как твердого оппонента, убежденно отстаивающего позиции советского руководства.

Суммируя, Рейган высказал мнение, что было бы иллюзией исходить из того, будто бы в советско-американских отношениях возможен возврат к временам Рузвельта. Взгляды двух стран на общественные системы непримиримы, и это надо рассматривать как фактор постоянного соперничества между СССР и США. Вместе с тем у Рейгана сложилось впечатление, что СССР действительно хочет определенных договоренностей по снижению гонки вооружений, особенно ядерных, и что в этой области, видимо, могут появиться определенные перспективы в случае его переизбрания на пост президента.