Роман Добрый - Шеф сыскной полиции Санкт-Петербурга И.Д.Путилин. В 2-х тт. [Т. 2]

Путилин».

Мы приехали в Минск рано утром, мчась из Пе­тербурга с огромно-допустимой быстротой.

На вокзале нас встретил симпатичный толстяк, который при виде выходящего из вагона моего гени­ального друга поспешно направился к нему.

¾ На гастроли к нам, глубокоуважаемый Иван Дмитриевич? Ваше превосходительство не баловало нас никогда своим посещением.

Путилин улыбнулся и представил меня толстяку.

¾ О, я не отниму ни одного лавра от вас, дорогой коллега! — шутливо ответил великий сыщик. — Да и, собственно говоря, к чему теперь моя консульта­ция, раз вы столь блестяще повели дело, что труп и убийца уже найдены?

По дороге с вокзала до «Европейской» гостиницы (мы ехали втроем в карете) Путилин молчал и смо­трел в окно.

Несмотря на ранний час и на то что был первый день еврейской пасхи, на улицах тихого губернского города царило необычное оживление.

Особенно много бросалось в глаза евреев.

Они, не в праздничных, а в затрапезно-будничных, почти траурных одеяниях, ходили кучками по троту­арам, составляя порой группы.

Лица их были угрюмы, бледны, взволнованны. Ви­димо, какой-то общий страх, какая-то общая паника властно охватили еврейскую толпу и цепко держали ее в своих руках.

Евреи о чем-то оживленно говорили, качали голо­вами, так что их длинные бороды и пейсы раздува­лись в свежем весеннем воздухе.

Некоторые из них отчаянно жестикулировали.

Когда мы высаживались у подъезда гостиницы из кареты, до нас совершенно ясно донеслось из близстоящей группы евреев имя великого сыщика.

¾ Ай-ай-ай, Путилин, — сокрушенно качалась чья-то седая голова.

¾ Что это? — удивленно прошептал местный Лекок. — Вы слышали? Никак они уже пронюхали о вашем приезде, узнали вас?

¾ Нет. Этого они не знают, уверяю вас! — твердо, с чуть заметной иронической усмешкой проговорил мой талантливый друг.

В номере гостиницы он, даже не переодевшись, прямо приступил к допросу своего коллеги:

¾ Скажите, голубчик, как это вам посчастливи­лось столь быстро напасть на след этого страшного преступления?

¾ Видите ли, Иван Дмитриевич, сразу после пропажи девочки по городу усиленно стали циркулировать слухи о воз­можности похищения ребенка евреями. Теперь ведь их пасха, а, как известно вашему превосходительству, в Западном крае у нас особенно живуча легенда о ритуальных убийствах евреями. Естественно, я усилил надзор над еврейскими кварталами, над их гетто. Все агенты бы­ли поставлены на ноги. И вдруг, совершенно неожи­данно девочка, вернее, ее труп был найден на второй же день.

¾ Кто же отыскал его? — бесстрастно задал во­прос Путилин.

Толстяк улыбнулся.

¾ Ни за что не догадаетесь, высокочтимый Иван Дмитриевич! Представьте, что огромную услугу правосудию оказа­ла... собака! Дело произошло таким образом. Один из моих агентов, проходя 2-й улицей, вдруг услышал заунывный, громкий, протяжный вой собаки. Собака выла, не переставая. Он случайно посмотрел на дом, откуда доносился этот за душу хватающий вой, и уви­дел на дощечке дома надпись: «Дом И. С. Губермана».

¾ Простите, коллега, один вопрос: кто этот Губерман?

¾ Местный воротила, занимающийся дисконтом и не скажу, чтоб ростовщичеством, но отдачей денег в рост, под залог имений, домов и т. д.

¾ Благодарю вас. Продолжайте.

¾ Немедленно ко мне явился этот агент: «Собака воет подозрительно. А что, если... » Этого было доволь­но. Я ухватился за вздорное, быть может, на первый взгляд, предположение и в сопровождении двух загри­мированных агентов явился под предлогом какого-то дела во двор дома Губермана. Большая цепная со­бака из породы овчарок в глубине двора, у забора, с неистовым воем и лаем рвалась с цепи. Я попросил Губермана спустить собаку с цепи. Он побледнел, как полотно.

¾ Ни за что! — воскликнул он в испуге. — Она может разорвать всех нас.

— Неужели она не знает и вас? Пожалуйста, спустите! Я настаиваю на этом!

И с этими словами я подошел к животному, дер­жа на всякий случай револьвер в руке. К моему удив­лению, овчарка совершенно спокойно дала мне снять с ее шеи ошейник и, лишь только освободилась, стрем­глав бросилась к выгребной яме, прикрытой деревян­ной крышкой. Урча и воя, она принялась ожесточен­но скоблить когтями по доскам крышки. Я немедлен­но велел открыть выгребную яму, и...

¾ Там лежал труп бедной девочки? Так?

¾ Да.

¾ И на основании этого вы немедленно аресто­вали Губермана?

¾ Ну, разумеется! Простите, мой знаменитый кол­лега, или вы находите эту страшную улику недоста­точной для ареста преступника? — В голосе губерн­ского Горона послышалась легкая насмешка.

¾ Кто вам это сказал? Наоборот, я удивляюсь ва­шей превосходной прозорливости. Вы поступили для торжества правосудия великолепно, арестовав страш­ного преступника. Скажите мне теперь: девочка была действительно обескровлена?

¾ О да! Таково заключение врачей. Вы сейчас ее можете увидеть. Ваш друг, известный доктор Z., — указал он на меня, — подтвердит вам это. Все ее тело в проколах.

¾ Скажите: мать ее ни на кого не заявляла подо­зрения?

¾ Ни на кого. Она — бедная вдова, у нее нет ни врагов, ни завистников.

¾ Губерман, конечно, упорно отрицает свое учас­тие в этом деле?

¾ Ну, разумеется...

¾ Вы не узнавали, откуда вдруг разнесся слух о похищении девочки евреями, о ритуальном убийст­ве? — быстро задал он вопрос.

Великий сыщик встал и пронизал своего колле­гу взглядом своих удивительных проникновенных глаз.

¾ Вы спрашиваете: откуда взялся слух? Конечно, со стороны русских. На вокзале разыгрался почти скандал. Многие пассажиры были страшно возмуще­ны и возбуждены против евреев.

¾ Ну, вот и все, коллега. Спасибо. Вы будете так добры, не откажетесь сопутствовать нам с доктором по тем местам, куда мы сейчас поедем?

¾ Что за вопрос, ваше превосходительство? Я так польщен... так горжусь вашим приездом, вашей гени­альной помощью... Вы ведь не нам чета, простым смертным.

Путилина передернуло.

Этот редкий человек не выносил открытой, грубой лести.

...Через час мы ехали по улицам Минска.

Теперь уже совершенно ясно в воздухе чувствова­лось приближение грозы. Увы, не благодатно-весен­ней грозы природы, а мрачной, братоубийственной.

Что-то страшное, зловещее пологом нависло над городом.

Большие толпы народа виднелись на Соборной площади, на улицах, но в этой толпе теперь мало, по­разительно мало было видно евреев. Все магазины были наглухо закрыты ставнями.

Доносился возбужденный гул голосов, слышались пьяные песни, звуки гармоник.

Путилин был мрачен, как никогда.

¾ А этого вы не видели? — сухо обратился он к губернскому Горону.