Христиан Девет - Война буров с Англией

Что касается главной линии, то, признаться, там дело обстояло несколько иначе, нежели на боковой ветке, Крюгерсдорпской, через которую мы только что перешли. На главной соединительной линии лорд Робертс позаботился поставить везде караулы.

Ночью 21 августа мы пришли в Ванфюренсклоф. С какою радостью увидели мы на рассвете холмы, пока еще издали, к югу от реки Вааль, но уже на своей родной стороне!

— А вот и Оранжевая республика! — послышались радостные восклицания со всех сторон, как только стало совсем светло. Каждый из нас волновался, как дитя, увидя снова свою родину, которая, конечно, изо всех стран света занимала первое место в наших сердцах.

Отсюда я послал генерала Филиппа Боту собрать всех бюргеров округа Вреде и Гаррисмита и привести их ко мне. Мы оставались лишь столько времени, сколько требовалось для отдыха лошадей, и отправились дальше. В тот же вечер пришли мы на ферму Реностерпорт, где наш обоз оставался более недели перед тем, как мы перешли реку Вааль. Владелец фермы был старик г-н Ян Бота. Нет! Невозможно, чтобы он принадлежал к семье Поля Бота [43] Поль Бота написал открытое воззвание к бюргерам, уговаривая их сдаться англичанам. После заключения мира у него хватило достаточно характера, чтобы также открыто и публично в письме выразить свое сожаление о первом написанном им воззвании. (Примеч. авт.) из Кронштадта. Он и его домочадцы (между ними и его сын Ян, фельдкорнет) были настоящие африканцы. Но если бы даже он и принадлежал к фамилии Поля

Бота, то что за громадная разница между ними в мыслях и чувствах! Что делать! В этой войне это не первый пример: один член семьи всем жертвовал для Родины, в то время как другой, нося одно с ним имя, делал все, что мог, во вред своей стране и своему народу. В этом доме не было никакого диссонанса, даже старики, братья г-на Боты — Филипп и Гекки, — были сердцем и душой заодно с нами.

Потчефстром оказался не занятым англичанами. Я поехал туда и там был снят с меня портрет, очень распространенный, где я сижу с ружьем в руках. Я упоминаю об этом здесь только потому, что с этим оружием связана интересная история. Вот она.

Когда неприятель двинулся на Преторию, то в Потчефстроме оставался гарнизон, и многие бюргеры приходили сюда, чтобы положить оружие. Обыкновенно ружья клались в кучу и сжигались. После ухода гарнизона бюргеры снова пришли в село. Между ними нашлись такие, которые стали приготовлять деревянные части для уцелевших от огня частей ружья.

— Вот это, — сказал мне кто-то, показывая одно такое ружье, — уже двухсотое! Оно вынуто из груды пепла и приведено в порядок!

Признаться, рассказ этот произвел на меня такое впечатление, что я взял ружье в руки и просил меня с ним сфотографировать. Мне очень жаль, что я не знаю имен бюргеров, которые занимались тогда этим делом. Их имена заслуживали бы быть записанными в назидание потомству.

Запасшись здесь динамитом, я отправился назад в отряд и ночью выехал тихо к Реностеркопу. Оттуда я послал фельдкорнета Николая Серфонтейна с вифлеемским отрядом по направлению к Рейцу и Линдлею к кафрам, которые, как я узнал, позволяли себе всякие грубости по отношению к нашим женщинам; их необходимо было приструнить.

Остальные вифлеемские бюргеры с коммандантом Принслоо и фельдкорнетом дю Пре должны были остаться при мне для того, чтобы попробовать собрать те отряды, которые ушли от Красных гор и теперь находились где-то на юге с генералом

Питом Фури. Капитана Схеперса я оставил для того, чтобы он по ночам занимался подкладыванием динамита и взрывал бы пути сообщения англичан.

Ночью я доехал до фермы г-на Вельмана, к юго-западу от Кронштадта.

Тут я получил известие, что отряды генерала Фури находились по близости от Ледибранда. Я послал к нему, а также и к судье Рихтеру несколько бюргеров, прося их приехать ко мне, чтобы переговорить со мной о том, как снова вооружить бюргеров, находящихся в южном и юго-западном округах республики.

Это письмо мое взялся доставить генералу Фури коммандант Микаэль Принслоо с несколькими бюргерами. Ночью, переходя через железнодорожную линию, он взорвал путь впереди и сзади проходившего поезда. Поезд должен был остановиться и попал таким образом в руки генерала Принслоо. Взяв из поезда все, что им было нужно, бюргеры сожгли его целиком.

Он оставался в это время недалеко, на ферме бывшего комманданта Неля.

Здесь произошел один из поразительных случаев моего спасения, которые Бог в течение этой войны не раз посылал мне.

Как-то вечером, незадолго до захода солнца, подошел ко мне один готтентот. Он сказал мне, что его господин, живший в 12 милях от дома комманданта Неля, сложил оружие перед англичанами и что он не хочет служить более у жены такого нехорошего человека. Он просил меня взять к себе в слуги и разрешить ему ездить со мной.

Пока готтентот говорил со мной, подошел ко мне судья Босман из Ботавиля.

— Хорошо, — сказал я готтентоту, — я с тобой еще поговорю.

Мне хотелось еще немного порасспросить его.

Я вошел с судьей в дом и пробыл там довольно долго, так как у меня было с ним много письменной работы. По окончании наших дел он поехал в Ботавиль, а я пошел спать. Было 11 часов.

Лежа уже в постели, я вдруг вспомнил о готтентоте и почему-то забеспокоился. Я встал и вышел в пристройку, где спал мой кафр. Разбудив его, я спросил про готтентота.

— Он ушел, — был ответ, — за своими вещами, чтобы ехать с господином.

Я тотчас же смекнул, что тут кроется предательство, и -пошел будить своих бюргеров. Я приказал седлать лошадей и уехал со своим штабом на ферму г-на Шумана на реке Фальсх, к востоку от Ботавиля.

На рассвете этого утра англичане, числом около 200 человек, вломились в жилище комманданта Неля, чтобы схватить меня.

От фермы Шумана я направился к реке Реностер и встретился там с капитаном Схеперсом. Он сообщил мне, что в течение пяти ночей взрывал железную дорогу в различных местах.

Здесь я получил печальное известие о смерти незабвенного, храброго и верного комманданта Дани Терона, погибшего в сражении при Гатсранде.

Дани Терон погиб! Заменить его кем-либо другим было очень трудно: милых и храбрых людей, подобных ему, на свете, конечно, много, но найти человека, совмещавшего, подобно ему, в своей одной личности такую массу качеств, мудрено. Вместе с храбростью он обладал военною сметкою и необычайною энергией. Когда он приказывал или хотел чего-нибудь, то его желание неминуемо исполнялось во что бы то ни стало; «Либо согнуть, либо сломать» — был его девиз. Как воин, Дани Терон отвечал самым строгим требованиям.

На его место был выбран его лейтенант — Ян Терон.

Переходя через железную дорогу вместе с капитаном Схеперсом, мы сожгли временный деревянный мост и взорвали динамитом рельсы на большом пространстве.