Виктор Андриянов - Ильхам Алиев

Свои юбилеи отмечали тогда и другие республики, но в «Международнике» мы нашли подробный рассказ только об одном.

На ВДНХ в 1982-м — год 60-летия Советского Союза — проходили Дни всех союзных республик. Но институтская газета рассказала только о Днях Азербайджанской ССР. Не будем гадать о причинах таких предпочтений. Темы для своих главных публикаций сотрудники «Международника» не сами выбирали…

В 1976 году Брежнев перенес обширный инфаркт. И до конца жизни, пишет в своих воспоминаниях Маршал Советского Союза Ахромеев, «перестал работать так, как это положено главе государства и партии… Вспомнилось, как в марте 1978 года мне пришлось вместе с Д. Ф. Устиновым сопровождать Брежнева в поездке по железной дороге из Москвы во Владивосток. Замышлялась она в виде инспекции состояния дел в России. На деле все свелось к 30—40-минутным формальным беседам в обкомах и крайкомах КПСС (Свердловск, Новосибирск, Красноярск, Чита, Хабаровск, Владивосток), присутствию на учениях двух воинских частей. Выступления Брежнева были беспомощными, некомпетентными, оставляли жалкое впечатление. Хотя бумага по итогам этой работы была написана в духе парадности, поездка, на которую было затрачено две недели, закончилась фактически ничем.

В то же время, не выполняя обязанностей руководителя государства и партии, Брежнев не только оставил за собой свои прерогативы, но прихватил и чужие, лишив значительной части положенных прав А. Н. Косыгина, работавшего тогда Председателем Совета Министров страны. С учетом того, что Брежнев от экономических реформ, начатых в середине 60-х годов, к этому времени отказался, а экономикой — наиболее трудоемким и сложным делом для руководителя — сам он не занимался и в значительной мере мешал Предсовмину, она постепенно приходила в расстройство…»

Рассказывают, престарелый Брежнев ехал на поезде в южные края. Маршрут генсека пересекал Украину. В Харьков повидаться с Леонидом Ильичом съехалась вся украинская элита.

— Прогуливается Леонид Ильич по перрону, — рассказывал нам один из очевидцев этой сценки, — а навстречу Константин Устинович Черненко с молодым человеком. «Это кто, Костя?» — поинтересовался генсек. «Мой племянник, Леонид Ильич».

Разминулись. Через три-четыре минуты опять встречаются. «Это кто, Костя?» — «Мой племянник, Леонид Ильич», — невозмутимо отвечает Черненко. Больше, говорят, племяш из вагона не показывался.

Конечно же, старческие немощи лидеров не привязаны к какой-либо определенной политической системе или стране. Серьезно болел в последние годы своего премьерства Уинстон Черчилль, и это никто не спешил афишировать. Не врубался в суть бесед с коллегами президент США Рональд Рейган…

…Декабрь 1987 года, переговоры Рейгана и Горбачева в Белом доме. «Теперь, после подписания Договора (по ракетам средней и малой дальности), когда гости разошлись и оба лидера вместе с толпой советников перешли в Кабинетный зал, инициативу взял в свои руки Горбачев. Он долго и с увлечением рассказывал, как идет перестройка в СССР и какие трудности ему приходится преодолевать. Но с Рейганом что-то случилось: собеседника он не слушал и временами явно отключался. Только рассказал невпопад один анекдот…» Это тоже свидетельство из первых рук — непосредственного участника переговоров Олега Гриневского. «Судя по появившимся воспоминаниям, — добавляет Олег Алексеевич, — окружение Рейгана также было шокировано случившимся с президентом». Очевидно, это были первые признаки болезни Альцгеймера, с которой Президент США мужественно боролся долгие годы. Перед угрозой полной потери памяти он опубликовал открытое письмо, в котором простился с родными, близкими, со страной.

С конца июля до последних дней августа 1982 года Брежнев принимал в Крыму зарубежных визитеров — лидеров стран социалистического содружества: Густава Гусака (Чехословакия), Эриха Хонеккера (Германская Демократическая Республика), Войцеха Ярузельского (Польша), Юмжагийна Цеденбала (Монголия)… А 24 сентября Генерального секретаря ЦК КПСС, Председателя Президиума Верховного Совета СССР встречали в Баку.

Казалось бы, о тех днях все написано, все рассказано-перерассказано — по часам и минутам. Но нет! Сохранились эпизоды, которые знает и помнит сейчас только Михаил Забелин, референт Алиева, первого секретаря ЦК, ныне депутат Милли меджлиса.

…В то воскресное утро у Гейдара Алиевича пропал голос. Возможно, переволновался, возможно, перенапряг связки, но не мог сказать и слова. В ЦК примчались врачи, подняли министра здравоохранения. Советы, таблетки, суета — толку нет. И тогда Алиев прошептал Забелину: «Скажи, чтобы принесли молоко и боржоми». Почти час Гейдар Алиевич полоскал горло. И болезнь отступила. То ли перед силой воли, то ли перед народным средством.

А дальше все пошло по сценарию — вплоть до того момента, когда в огромном зале генсек стал зачитывать речь, с которой ему предстояло выступать на следующий день, в ЦК… Со второго ряда к трибуне метнулся помощник генсека Александров-Агентов. Оратор не обратил на него никакого внимания. Растерявшийся помощник развел руками и, стараясь ни с кем не встречаться глазами, вернулся на свое место в зал. И тогда к Брежневу из президиума подошел Алиев, что-то прошептал и взял завтрашний текст.

— Что ж, бывает, — рассудительно сказал генсек.

Зал, переживавший вместе с ним, зааплодировал. Дальше Ильич продолжал без запинки, только разок обмолвился: вместо «нефть Азербайджана» сказал: «нефть Афганистана».

…Забелин тоже был в зале, видел в деталях всю сценку с перепутанными речами. После заседания вернулся в ЦК: референту положено быть на посту. Поздно вечером, простившись с гостями, приехал Алиев:

— Ты видел? — спросил задорно с порога.

— Видел, Гейдар Алиевич! — ответил Забелин, поняв с полуслова, о чем идет речь.

— Ну, как? Здорово?

— Здорово!

Михаил Юрьевич так живо пересказывает тот диалог, что мы будто наяву увидели, как гордился своей находчивостью и решительностью Гейдар Алиев. Он в самом деле спас положение. И это видели не только мы в зале, но и миллионы телезрителей. А среди них в Москве — Ильхам Алиев. Надо ли говорить, как он переживал за отца, как гордился им?!

В понедельник, встретившись с членами бюро ЦК Компартии Азербайджана и зачитав нужную речь, Брежнев улетел в Москву. Время отсчитывало его последние дни.

Ученые люди изощрялись в формулировках, придумывая названия системе: реальный социализм, зрелый, развитой… Но и этот плод, как оказалось, нуждался в совершенствовании. Перед страной все острее вставали прозаические, повседневные задачи: накормить и одеть людей, дать им крышу, образование, позаботиться об их здоровье, выпутаться из войны в Афганистане.