Виктор Андриянов - Ильхам Алиев

С чего начинается родина?.. С памяти о людях, давших тебе жизнь, с верности земле, взрастившей тебя и твоих предков… Ее называют Азербайджаном. Есть разные объяснения этимологии этого слова. Одни связывают топоним со словом «азер» — «огонь». Другие — с древним тюркоязычным этносом — «азами».

Хазар, Хазар… Легендарный Каспий. Юный Ильхам, как и его отец, полюбил море, эту могучую, загадочно манящую стихию. Но поначалу его заплывы ограничивались «лягушатником». Раз от разу «рейсов» становилось больше. Отец сдержанно отмечал успехи пловца, а сын обещал прибавить. Слово свое держал. «Сойти с дистанции» — не в его характере. Что за этим стоит? Азарт? Воля? Настойчивость? Считайте, как вам угодно.

Примечательный штрих к портрету юного Ильхама. Знаменитая чета народных артистов Союза Муслим Магомаев и Тамара Синявская — желанные гости в семье Алиевых. Муслим Магомаев вспоминает: «Я Ильхама Гейдаровича Алиева знал еще с его детства. Никогда не забуду нашу игру в бильярд. В нашей первой игре на бильярдном столе юный Ильхам потерпел от меня поражение. А через год, хитро улыбаясь, он мне предложил сыграть на том же столе. И я был безжалостно разгромлен. Я понял, что этот юноша будет успешно добиваться своей цели в жизни и в карьере. Слава богу, я не ошибся!» (Биржа-плюс, 8 марта 2007 г. ).

Родители записали Ильхама в школу № 6 — она была совсем рядом с их домом, там училась и Севиль, старшая сестра. 1 сентября 1967 года Ильхам пошел в школу, как говорится, за компанию. Ему еще не было шести, но очень хотелось учиться. Раз так, родители решили не ждать еще год. На их выбор повлияло еще одно обстоятельство — это русская школа. В интернациональном Баку русский язык имел особый, исторически сложившийся статус, уходящий корнями в давние времена. Еще в XIX веке классик азербайджанской литературы, поэт-просветитель Сеид Азим Ширвани писал:

Гейдар Алиев смолоду питал благоговейную любовь к национальной литературе, знал наизусть многие стихи, выступал в самодеятельных спектаклях. От своих родных, от азербайджанских классиков унаследовал он уважение к титанам русской культуры. В той же культурной ауре выросла и Зарифа-ханум, выдающийся офтальмолог, в своей деятельности опиравшаяся на опыт передовой науки, прежде всего русской медицинской мысли.

Думается, в свете сказанного выбор родителей ясен и логичен.

Что касается родной речи, то она, как говорится, впитывается с молоком матери, с колыбельной песни, «с розы золотой, навевающей сладкий сон», с музыки родных голосов, витающих в доме, с протяжных строк газелей, вплетенных в торжественные созвучия мугама, в искрометные песни, с ласковых привечаний: «да перейму твои печали», со сказочных присловий и зачинов: «кто-то был, а кто-то нет», «шли помалу, шли помногу, оседлали путь-дорогу»…

Родное слово пронизало, казалось, сам воздух Баку, многоязыкого и дружного города, и даже бакинская русская речь перенимала колоритные интонации и протяжность азербайджанской; «почему» звучало как «па-ачему», «хорошо» растягивалось в «ха-арашо»; порой даже обрастала непонятной, необъяснимой частицей: «пойдем, да…», «ладно, да…»

Все бакинцы, люди разных национальностей общались на русском, многие знали и азербайджанский язык.

Итак, Ильхам с портфелем в руке спешит по проспекту Нефтяников, когда-то носившему имя «отца народов», задерживает шаг у Девичьей башни, подняв голову, заглядывается на древние выщербленные камни, узкие глазницы бойниц, — эхо далеких веков; переводит взгляд на здание в мавританском стиле, соперничающее с древней соседкой.

Дальше клуб медработников, Губернаторский сад, переименованный в Парк пионеров, переход через улицу и — гомон ребятни во дворе школы.

Совсем скоро его отец станет самым главным в республике. Вероятно, маленький Ильхам почувствует перемены в отношении к себе, некую педагогическую «фору». Но в этом не было нужды. Во-первых, бакинская школа № 6 высоко держала свою планку; здесь царил культ знаний, дух здорового соперничества. Во-вторых, Ильхам интуитивно чувствовал, что малейшая прохладца в отношении к занятиям, детский расчет на поблажки могут обернуться нелестными замечаниями и отметками в дневнике и справедливой родительской укоризной… Впрочем, ему не приходилось готовить уроки «через не могу», несмотря на соблазны футбольных баталий во дворе или аншлаги в кинотеатре «Низами», где крутили новый фильм.

Наш общий знакомый бакинец, уже убеленный сединами, учившийся в школе № 6, с сентиментальным пиететом вспоминал строгого и подтянутого директора Герчикова, изобретательного физика Шишкина, преподавателя физкультуры Леонида Эдуардовича Юрфельда с его громовым, трубным голосом, потомка шведов, перебравшихся в Баку в «нобелевские» времена, который устраивал пробежки шестиклассников на бульваре — от «Азнефти» до парашютной вышки. Наш бакинец помнил даже, как у него на середине четырехсотметровки, возле яхт-клуба «Водник», открылось второе дыхание… Возможно, Ильхаму Алиеву пришлось испытать нечто подобное.

Одноклассники Ильхама Алиева собрали и опубликовали в журнале «Азербайджан. Государство. Лидер» воспоминания о самом знаменитом выпускнике школы № 6, своем школьном товарище. Характерен заголовок их заметок: «Друг, умеющий быть верным другом». Кстати, номер журнала с этим материалом увидел свет, когда Ильхам еще работал в нефтяной компании.

Выпускники школы № 6 разъехались по всей большой стране. Один из них, Сапан Ходжаев, сейчас живет в городе Волжском, в местной газете «Неделя города» (29 июня 2006 г.) поделился воспоминаниями о родной школе.

«Вместе со мной, — рассказывает Сапан, — учились восемь русских ребят, семь азербайджанцев, четыре еврея, две. армянки, полька и украинец. Ну и я еще. Мы совсем не чувствовали, что томимся в тюрьме народов, не думали о нехорошей национальной обезличке, не возмущались, что на всех одна и та же история и литература. И знай я тогда, какое национально пробудившееся общество ждет меня в будущем, я бы не пытался удрать из школы через окно (с выпускного вечера). Наоборот, категорически потребовал бы намертво задраить все щели и остановить время, чтобы однокашники и учителя остались со мной навсегда. Потому что мы все были одной крови…»

Из его выпуска (97 человек) 90 поступили в вузы с первой попытки — и ни одной медали.

«Ильхам Алиев, когда мы выпускались, учился в третьем классе, я его вообще не знал, но могу поручиться: ни одного гапаза (подзатыльника) даже мимоходом ему не отвесил. Потому что вообще не обижал малышей».