Юлий Оганисьян - Абд-аль-Кадир

Абд-аль-Кадир ввел государственную монополию внешней торговли и строго карал за всякое ее нарушение. Племенным шейхам разрешалось торговать с французами только через посредничество государственных торговцев. Правительство покупало зерно в племенах по 16 франков, а продавало в городах вдвое дороже. Алжирское государство торговало не только с французами. Расширились торговые связи с Марокко и Тунисом. В Рашгуне европейские купцы основали торговое общество, которое вывозило из Алжира зерно, шерсть, воск и другие товары. Все доходы от внешней торговли, налоговых сборов и чеканки монеты поступали в государственную казну, состоявшую в 1839 году примерно из пяти миллионов франков.

Власть феодалов была сильно ущемлена судебной реформой, которая изъяла судопроизводство из их ведения и передала его государству. В племена посылались государственные судьи — кади, вершившие правосудие именем центральной власти. За короткое время в стране, еще недавно наводненной шайками разбойников, были установлены спокойствие и порядок. Государство пресекало произвол феодалов. Всякий алжирец мог в любое время прибегнуть к защите закона. Абд-аль-Кадир свидетельствует:

«Если турки часто казнили людей из прихоти или жестокости, то я не допустил ни одного наказания, не наложенного законным приговором… Я добился того, что разбой и казнокрадство полностью исчезли в стране; женщина могла в одиночестве идти куда угодно, не опасаясь насилия. Когда эти результаты были достигнуты, арабы стали говорить: «Там, где власть эмира, мы не нуждаемся в правосудии наших шейхов».

Абд-аль-Кадир был одним из крупнейших в истории Алжира просветителей. Он лично руководил развитием народного образования в своем государстве. Он открыл десятки школ при завийях, которые находились на государственном содержании. В одном только Тлемсене на 15 тысяч жителей приходилось пять школ с двумя тысячами учеников и два медресе с шестьюстами учащимися — толба. Как сообщает полковник Черчилль, эмир намеревался открыть медицинскую школу и технический колледж, но начавшаяся война с французами помешала этому. Из числа толба выходили учителя, судьи, государственные чиновники. Они получали жалованье и пользовались различными привилегиями.

«Поощрение образования было столь важно для меня, — говорил Абд-аль-Кадир, — что не однажды я отменял смертный приговор преступнику по той лишь причине, что он был толба. В нашей стране нужно так много времени, чтобы стать образованным человеком, что я не решался уничтожить в один день плоды многих лет ученых занятий».

Эмир имел богатое собрание книг и сделал его доступным для всех грамотных арабов. С его помощью создавались библиотеки при завийях. Абд-аль-Кадир издал особый указ, по которому всякая порча книг строго наказывалась. При захвате военной добычи книги ценились эмиром даже более высоко, чем оружие. Солдаты получали крупное вознаграждение за доставленные ему рукописи. Он пытался закупить во Франции типографскую машину, чтобы наладить собственное книгопечатание, но сделка не состоялась из-за противодействия французских властей.

Все свои преобразования Абд-аль-Кадир совершал под знаменем ислама. Если стремление эмира подчинить свою власть оборонным целям придавало алжирскому государству характер военного лагеря, то слитая с этим стремлением борьба за восстановление «чистоты веры» сообщала государству облик религиозной общины. Соединяя в своем лице светскую и духовную власть, Абд-аль-Кадир использовал религию как одно из главных орудий государственного строительства. Религия освящала верховную власть и призывала правоверных к покорности их правителям: «О вы, которые уверовали! Повинуйтесь Аллаху и повинуйтесь посланнику и обладателям власти среди вас» (4: 62). Она выполняла объединительную задачу, отрицая и сглаживая социальные, племенные и другие различия между мусульманами: «Верующие ведь братья» (49: 10). Она, наконец, в шариате давала молодому государству готовую систему канонического права.

Мусульманское духовенство и в прошлом пользовалось огромным влиянием на жизнь алжирского народа. Это влияние коренилось не столько даже в религиозности алжирцев, сколько в экономическом могуществе духовенства: ему принадлежало около половины всех обрабатываемых земель. Абд-аль-Кадир сохранял и укреплял это положение и вследствие собственной приверженности религиозной идее и в силу того, что духовным феодалам не был присущ сепаратизм в такой мере, как феодалам светским. Ислам всегда поддерживал сильную центральную власть.

Однако Абд-аль-Кадир не доверял ортодоксальному духовенству, возвысившемуся в период янычарского господства. Оно высокомерно относилось к сыну сельского марабута, а в городах, занятых французами, очень быстро подчинилось новой власти. Ближайшее окружение эмира образовывали марабуты и улемы. С первыми он был близок благодаря своему образованию и склонности к богословским занятиям. Марабуты и улемы принимали участие во всех важнейших начинаниях Абд-аль-Кадира. Они входили в правительство и в Высший совет. К их посредничеству эмир прибегал при переговорах с шейхами враждебных племен.

Не все духовные феодалы, даже из числа марабутов, согласились признать центральную власть. С некоторыми из них эмиру пришлось вести ожесточенную и продолжительную борьбу. Очень трудно далась Абд-аль-Кадиру победа над воинством религиозного братства Тиджиния, объединявшим многие племена на западе Алжирской Сахары и возглавлявшимся марабутом Мохаммедом-аль-Тиджини.

Религиозная общность сознания членов марабутских братств, выражавшаяся в бараке, подобно племенной асабийе, была сильней, чем общность сознания алжирцев, основанная на единстве общенародных целей и интересов. Власть эмира поддерживали те марабуты, владениям которых грозила непосредственная опасность французского вторжения. Мохаммед-аль-Тиджини такой опасности не видел и поэтому отвергал все призывы эмира к воссоединению в единое государство.

Долгое время Абд-аль-Кадир не решался напасть на непокорного феодала. У марабута было сильное войско. Его поддерживали многочисленные и воинственные племена бедуинов. Его владения защищали мощные крепости. Сам марабут пребывал в укрепленном городе Айн Махди, окруженном глубоким рвом и высокими каменными стенами. Этот город не раз тщетно осаждали янычары, а в 1826 году Тиджини сам напал на турок и дошел со своим войском до Маскары. С тех пор он считал себя независимым государем. Религиозное влияние марабута простиралось далеко за пределы алжирской Сахары, охватывая многие племена в Марокко, Судане, Сенегале.

В начале 1838 года в Медею к Абд-аль-Кадиру прибыло посольство от племен, обитавших во владениях марабута. Его возглавлял некий Хадж Аисса, который передал эмиру богатые дары и заявил о признании племенами его власти. Абд-аль-Кадир поверил посланцу и, назначив его халифом, отправил обратно. В июне 1838 года эмир во главе своего войска направился вслед за ним, чтобы на месте утвердить свою власть. Когда он подошел к городу Айн Махди, ни одно из окрестных племен не выразило готовности покориться ему. Хадж Аисса оказался самозванцем и авантюристом. Эмир был вынужден начать осаду города, которая затянулась на несколько месяцев. Отступить он не мог, так как это подорвало бы его авторитет во всем Алжире.