Василий Минаков - Гневное небо Тавриды

Головы летчиков больше не опускались. В самом деле, ну разве стал бы комдив их задерживать попусту? Что-то тут было, сверх всех этих слов...

Это мы узнали буквально через несколько часов.

В ночь на 1 ноября 1943 года части 318-й Новороссийской стрелковой дивизии и батальон морской пехоты, погрузившись на катера и вспомогательные суда, совершили дерзкий бросок через штормовой Керченский пролив и высадились на крымский берег в районе рыбачьего поселка Эльтиген...

Наутро наш прифронтовой Геленджикский аэродром напоминал растревоженный улей. В небо один за другим взмывали истребители 11-го гвардейского, тяжело взбирались наши нагруженные "линкоры", над горизонтом выстраивались в боевые четверки и шестерки бронированные "утюги" соседей - штурмовиков...

Метеообстановка не благоприятствовала полетам: низкая облачность, резкий, порывистый ветер с дождем. Однако бывалые черноморские асы давно привыкли к капризам осенней погоды в здешних местах. А главное, понимали: помочь десантникам кроме них некому...

А десант зацепился. Своими глазами видели, кто летал. Отбил себе клочок берега, окопался, сумел организовать огонь...

Появились и первые слухи. Рассказывали о слепящих лучах, о сплошь засверкавшем навстречу береге, о какой-то "сестричке", отчаянно бросившейся впереди всех: "За мной, братишки!.."

Постепенно все прояснялось.

...Отчалившие от Таманского полуострова вереницы мелких суденышек катеров, сейнеров, мотоботов, до отказа забитых людьми, вооружением, боеприпасами, - отважно устремились в штормовой, бурлящий пролив. Их заливало волнами, кидало друг на дружку и на не видные в кромешной тьме мины. Многие потонули. Но большая часть дошла. И - сколько раз приходилось на фронте дивиться правдивости самых, казалось, невероятных слухов - были и резанувшие по глазам лучи мощных прожекторов, и засверкавший сотнями орудийных и пулеметных вспышек - до самого неба, казалось, - берег... Но только чуть после, время врагом было упущено. Пехотинцы и моряки уже бросались с палуб в ледяные прибойные волны, плыли, брели, выбирались на отмель, не успев отдышаться, бежали наверх, врывались в окопы, разили фашистов огнем в упор, штыками, прикладами, кулаками...

Была и "сестричка" - санинструктор батальона моряков главстаршина Галя Петрова, - был и призыв:

"Пошли, братишки!" Галина первой бросилась со своего катера в воду, первой выбралась на берег, взяла на себя командование группой бойцов. За этот подвиг отважная девушка была представлена к званию Героя Советского Союза...

Затем начались контратаки. По пятнадцать, по двадцать раз в день до зубов вооруженные гитлеровцы бросались на занятый храбрецами клочок земли - пять километров по фронту, два в глубину, - пытаясь во что бы то ни стало сбросить их в море...

Десант устоял.

А в ночь на 3 ноября был высажен и второй - основной - десант 56-й армии, у поселка Маяк, северо-восточнее Керчи...

Первый шаг в Крым был сделан.

Над Эльтигеном - Литвинчук с товарищами

2 ноября. Второй день боев за плацдарм у Эльтигена. И метеообстановка на круглую двойку - низкая облачность, резкий, порывистый ветер с дождем...

Да, но люди-то ведь летают! Вот это всего и досаднее... Тьфу! Летают, конечно, а как не летать. Ведь кроме авиации, помочь десантникам некому: до противоположного берега тридцать километров, а вражеские катера и быстроходные баржи наглухо блокируют подходы, артиллерия прицельно простреливает...

Вот что досадней всего - прицельно. И всех досаднее это нам. Из всех оставшихся по эту сторону Керченского пролива. Прицельно простреливают, гады, и прилагают все силы, чтобы сбросить десантников в море, вводят все новые и новые резервы, а силы ребят иссякают, а мы...

Мы сидим. Сидим и лежим, и встаем, и ходим, что вообще-то для нас все равно. Полное отупение, до этих вот двоек, до злости на тех, кто летает, а мы...

Мы - это экипаж морского бомбардировщика Ил-4, и нас четыре, а наш бортовой номер - пять. С рассвета вчерашнего дня загораем в готовности к взлету. Под фюзеляжем пара УХАП-500 - приборчики по полтонны. В них, в свернутом виде, двухкилометровая занавесь, что должна сейчас висеть у Эльтигена, прикрывая подход наших катеров с подкреплением, от цейсовских окуляров, направленных на пролив поверх узкой полоски суши, занятой десантниками.

Дней десять назад мы прошли специальную подготовку. Не зная, конечно, еще для чего. Но уже это одно говорит об ответственности задачи. Как и то, о чем вслух поминать не пристало, - что выбрали именно наш экипаж. После летних потерь мы в полку "старички", ветераны.

Дело освоили хорошо. Да и не хитрое, в общем-то, дело. Одна и забота, считай, - высота. Не оставить "подзор" между дымзавесой и водой, не размазать нижний край полосы, что дает возможность вражеским наблюдателям просматривать пролив с прибрежных высот.

Об остальном думать не приходилось. Ясно, что самолет-дымзавесчик движущаяся мишень. И с берега, и с воды по нему без помех будут бить "эрликоны", орудия всех калибров и назначений, пулеметные установки всех комбинаций и всех систем. А ты - как на тросе. Маневр исключен. Кому нужен путаный серпантин над морем?

Ждали сигнала. Больше с неба, чем с вышки дежурного: пустить дымок на ветер толку и вовсе мало.

Сначала сидя. На парашютах, на свернутых самолетных чехлах, то и дело оборачиваясь в сторону сигнальной вышки. Затем полулежа, раскинув чехлы и стащив парашютные лямки, спинами привалившись друг к другу, прикрывшись воротниками от ненавистных налетов ветра. Потом вовсе улегшись, глядя то в небо, то на крыло нашей виды видавшей "пятерки", считая заплаты и вспоминая историю каждой - где, чем пробило, когда, почему...

Шторм не стихал, сигнала не поступало.

Ожидание изматывает хуже, чем сам полет. Сколько раз мысленно прохожу в гуще черных разрывов, вдоль ощетинившегося сотнями трасс берега, над поворачивающимися стволами орудий на палубах вражеских катеров, сколько новых пробоин с рваными звездчатыми краями успело привидеться на изученном до последней заклепки крыле. Вот она вспучилась, плоскость, у основания, поплыла чуть заметно назад, между ней и обшивкой фюзеляжа возникла зубчатая щель, пошла раздвигаться, как лезвия ножниц...

Сел, покрутил головой, встряхнулся.

- Вздремнули, командир? - Саша Жуковец, воздушный стрелок. В покрасневших от ветра глазах беспокойство. - Хотел вас спросить насчет этих... топмачтовиков. Вчера тут один из тридцать шестого. Говорит, капониры для них уже строют...

Золото парень. Молчать в таких случаях - гроб. На что ни смотри, о чем ни вспоминай - о "мессерах" над Дунаем или о первом свидании над Кумой, - все это поверху, скользом пойдет, а в душе-то одна все веселенькая картинка.