Игорь Максимычев - ПАДЕНИЕ БЕРЛИНСКОЙ СТЕНЫ

Заявление Модрова начиналось так: «Объединение обоих германских государств встает на повестку дня. Немецкий народ займет свое место в строительстве нового мирного порядка, в результате которого будут преодолены как разделение Европы на враждебные лагеря, так и раскол немецкой нации». Главным в плане была поэтапность построения единого германского государства с использованием всего положительного, что было накоплено каждым из германских государств за 40 лет их существования, а также синхронизация продвижения к германскому единству с достижением единства европейского континента. План Модрова учитывал в максимально возможной степени не только интересы представителей демократической части политического спектра обоих германских государств, но и интересы СССР. Предусматривались четыре этапа осуществления плана: 1) сотрудничество и добрососедство в рамках «договорного сообщества»; 2) образование конфедерации, располагающей общими органами; 3) передача суверенных прав органам конфедерации; 4) создание единой Германской Федерации или Германского Союза в результате всеобщих выборов. В качестве предпосылок осуществления плана было названо уважение интересов и прав четырех держав, а также всех европейских государств и военный нейтралитет ГДР и ФРГ во время подготовки создания федерации. Закончил Модров следующими словами: «Эта концепция основывается на демократических, патриотических идеях и движении за единство германской нации из нашей совместной истории и недавнего прошлого. Она основывается на гуманистических и антифашистских традициях германского народа. Она обращена к гражданам ГДР и ФРГ, к мировой общественности, поскольку нуждается в их поддержке» [146] См. также: Lehmann H.G. Deutschland-Chronik 1945 bis 1995, Bonn. 1996. S. 393. .

Политические партии ФРГ (за исключением «зеленых», которые считали недостаточным внимание, уделенное проблемам экологии) не выдвинули серьезных возражений против «плана Модрова»; критику вызвало лишь требование военного нейтралитета для единой Германии. В ГДР также почти никто не возражал (правда, ПДС настаивала на сохранении государственной самостоятельности ГДР при любых обстоятельствах). Однако детального обсуждения инициативы правительства ГДР так и не состоялось. Прибывший в Москву 10 дней спустя канцлер ФРГ, который ожидал, что план Модрова станет главной темой его переговоров с Горбачевым, получил самый неожиданный и самый ценный подарок за всю свою долгую политическую карьеру. Советское руководство внезапно для гостей передало судьбу ГДР в их руки. Горбачев предложил, чтобы «немцы сами договорились между собой» об условиях, на которых должно происходить объединение германских государств.

Советская запись беседы свидетельствует, что канцлер прекрасно подготовился к разговору с Горбачевым. Он начал с того, что правительство ФРГ одобрило предоставление СССР кредита на приобретение продовольствия, и добавил, что готов помогать всегда, когда в этом будет нужда. Вторым безотказным аргументом был намек на то, что Западная группа войск является, по существу, заложником возникшей в Восточной Германии неблагополучной обстановки. В контексте рассуждений о надвигающемся хаосе и грозящей радикализации восточных немцев Коль заявил: «В ГДР дислоцированы советские войска численностью около 400 тыс. человек. Там же живут жены и дети советских офицеров. Долгом советского руководства является их защита. Это элементарная логика, законный интерес, и я его поддерживаю». Только после этого он заговорил о предложенной им валютной унии с ГДР, реализация которой означала бы на деле объединение «с черного хода»: введение марки ФРГ в качестве единственного платежного средства в Восточной Германии неизбежно вело к ликвидации суверенитета ГДР.

Однако в Москве не могли (или не хотели) дать себе труд разобраться в том, что несет с собой на практике упразднение валюты ГДР. Горбачев заявил: «Центральный вопрос статуса единой Германии – в военной безопасности», на что Коль безмятежно заметил: «Здесь можно найти решение». Этого оказалось достаточно для того, чтобы советский руководитель произнес ту знаменитую фразу, которая вызвала еле скрываемый восторг у представителей ФРГ, никак не ожидавших такого скорого и полного триумфа. Она одним ударом изменила весь дальнейший ход переговоров о германском единстве. Эта фраза звучала так: «Наверное, можно сказать, что между Советским Союзом, ФРГ и ГДР нет разногласий по вопросу о единстве немецкой нации и что немцы сами решают этот вопрос». Какое-то время спустя Горбачев повторил это заявление в еще более ясной редакции: «Советский Союз и ФРГ с учетом мнения Модрова констатируют, что у них нет разногласий по проблемам единства Германии и права немцев сделать их выбор». И еще раз, чтобы ни у кого не оставалось никаких сомнений: «У нас с федеральным канцлером есть общее понимание того, что вопрос о будущем немецкого народа – а оно приближается, – о его государственности, о выборе, который он хочет сделать, – это, конечно, выбор немцев». К этому была добавлена информация о том, что СССР собирается в одностороннем порядке вывести свои войска из ГДР [147] Михаил Горбачев и германский вопрос. Сборник документов 1986-1991 гг. М., 2006, с. 340-353, 356. .

В опубликованном советской стороной 11 февраля сообщении об итогах визита Коля говорилось буквально следующее: «М.С. Горбачев констатировал – и канцлер с ним согласился, – что сейчас между СССР, ФРГ и ГДР нет разногласий по поводу того, что вопрос о единстве немецкой нации должны решить сами немцы и сами определять свой выбор, в каких государственных формах, в какие сроки, какими темпами и на каких условиях они это единство будут реализовывать» [148] «Правда», 11 февраля 1990. . Ссылка на ГДР была некорректна – мнения ГДР по данному вопросу Горбачев не запрашивал.

Немецкая запись разговора, сделанная Хорстом Тельником, говорит сама за себя: «Гельмут Коль подчеркивает, что внутренние аспекты германского объединения и их международное обрамление должны рассматриваться вместе, и констатирует: [германское] единство станет скоро реальностью. Он предпочел бы располагать более продолжительным временем, но развитие остановить нельзя. Международные аспекты следует урегулировать в рамках разумного взаимопонимания, говорит он Горбачеву и добавляет, что они должны сообща формировать последнее десятилетие этого века. Поэтому за сегодняшней беседой должны последовать другие». Из конкретных вещей Коль упоминает о согласии ФРГ на границу с Польшей по Одеру и Нейсе, а также указывает на неприемлемость «нейтрализации» единой Германии; впрочем, он тут же обещает, что «территория НАТО» не распространится на территорию ГДР. В записи Тельчика ключевое заявление Горбачева выглядит следующим образом: «Между Советским Союзом, Федеративной Республикой и ГДР нет разногласий в том, что касается единства и права людей стремиться к нему. Они сами знают, какой путь им выбрать. Немцы на Востоке и на Западе уже доказали, что сделали выводы из истории, и с немецкой земли больше не будет исходить война». Тельчик добавляет: «Я едва успеваю точно записывать каждое слово – пропустить что-либо мимо ушей или забыть положить на бумагу означает возможность возникновения впоследствии недоразумений. Внутренне я торжествую: Это прорыв! Горбачев дал согласие на объединение Германии. Триумф для Гельмута Коля, который отныне войдет в историю как канцлер германского единства».