Игорь Максимычев - ПАДЕНИЕ БЕРЛИНСКОЙ СТЕНЫ

Штурм здания МГБ означал поворотную точку в ходе кризиса ГДР. Посол так оценивал обстановку на совещании утром 16 января: «[Наступил] новый этап: [состоялся] захват МГБ, начались забастовки, лозунги против госбезопасности и СЕПГ-ПДС (вплоть до [требований] роспуска), за воссоединение. [Налицо] еще более непредсказуемое развитие. Руководство ГДР запуталось в бесконечных дискуссиях. [Нам надо бы] покритиковать поведение западников». Действительно, последствия происшествия 15 января 1990 года были сравнимы лишь с эффектом падения стены 9 ноября 1989 года. Только тогда импульс носил положительный характер, а 15 января – сугубо отрицательный.

Штурм продемонстрировал тот факт, что коалиционное правительство Модрова не в состоянии более обеспечить стабильность, которой жаждало большинство населения. Кривая популярности Модрова пошла резко вниз. Ускорилась дезинтеграция СЕПГ-ПДС. 21 января заместитель председателя СЕПГ-ПДС, обер-бургомистр Дрездена Вольфганг Бергхофер объявил о выходе из партийных рядов вместе с 39 другими руководящими членами партии из Дрездена. Примеру Бергхофера последовали многие коммунисты по всей стране. На совещании 18 января посол рассказал о содержании своей беседы с Модровым накануне: «По оценке Модрова, сложная ситуация [царит] в СЕПГ-ПДС и в отношениях между партией и правительством. Большинство населения отвергает СЕПГ-ПДС. Как быть Модрову? Может быть, сосредоточиться на правительстве и расширении правительственной коалиции? Модров решил изменить тактику поведения [правительства] за Круглым столом – [нужно] создание общей ответственности. [Удручает] некомпетентность участников Круглого стола. […] Население обеспокоено разгромом [здания] МГБ. [Этим занимались] боевики отсюда и главным образом из Западного Берлина, искали документы о связи между руководством СЕПГ и МГБ. [Курсируют] слухи о возможных захватах парткомов и ратуш, на 31 января [предсказывают] «ночь длинных ножей». [Принимаются] превентивные меры. Страх населения растет».

Зачастили высказывания в пользу присоединения к ФРГ, которая представлялась нерушимой скалой благополучия в бушующем море кризиса, охватившем ГДР. Федеральный канцлер Гельмут Коль поторопился высказать предложение о перенесении выборов в Народную палату на более ранний срок, мотивируя это быстрой потерей доверия населения к правительству Модрова. В Бонне начались спекуляции о возможности выхода составляющих правящую коалицию партий (прежде всего ХДС и ЛДПГ) из состава правительства, что повлекло бы за собой досрочные выборы. Как по команде, повсеместно в ГДР стали раздаваться призывы к коалиционным партиям прервать всякие отношения с СЕПГ-ПДС и отозвать из кабинета своих министров. К этим требованиям присоединился и генеральный секретарь ХДС ГДР Мартин Кирхнер, ссылаясь, в частности, на решение президиума партии ни при каких условиях не вступать в коалицию с ПДС после парламентских выборов 6 мая 1990 года. 18 января председатель ХДС Лотар де Мезьер, одновременно занимавший пост заместителя председателя Совета министров ГДР, дезавуировал демарш Кирхнера и заявил: «Весомым является четко выражаемое многими [членами ХДС] ожидание, что сегодня партия должна осознать свою ответственность за сохранение управляемости нашей страны, за поддержание жизненно необходимого порядка и снабжения, за надежную подготовку свободных выборов» [134] «Berliner Zeitung», 19. Januar 1990. . Однако уже 25 января президиум ХДС решил отозвать своих министров из правительства, чтобы «расчистить путь к переговорам с новыми партиями и группировками» об их участии в управлении страной. Министры от ХДС временно остались на своих местах, и руководство ХДС выразило согласие с тем, чтобы Модров оставался главой правительства в том случае, если он откажется от своих должностей в СЕПГ-ПДС [135] «Berliner Zeitung», 26. Januar 1990. . В этот же день Модров предложил участникам Круглого стола направить своих представителей в правительство, которое станет отныне «правительством национальной ответственности». Это предложение было принято. Одновременно было решено ускорить проведение выборов и назначить их на 18 марта 1990 года (с этой идеей выступили социал-демократы при согласии со стороны СЕПГ-ПДС).

Мы в посольстве понимали, что наступил решающий момент, когда Советскому Союзу придется занять четкую позицию по германским делам; отделываться заявлениями общего порядка становилось невозможным. На совещании 21 января (это было воскресенье) посол, обычно не отличавшийся решительностью своих высказываний, подчеркнул: «Сейчас надо выявить несколько моментов, по которым надо дать бой. Рост неонацизма, влияния «республиканцев» [136] Имелась в виду западногерманская партия «республиканцев» крайне правого толка. требует от нас, чтобы мы показали народу ГДР, куда это ведет. Второе: сказать ясно, что дальше отступать нельзя; надо кончать верхушечную борьбу и заняться базисом. Продумать, как мы можем помочь СЕПГ-ПДС, усилить взаимодействие с друзьями в этот кризисный момент. Грегор Гизи в ближайшие дни [полетит] в Москву, ([по крайней мере, мы] надеемся на это)». Одновременно посол распорядился «освободить кабинеты от хлама, подготовиться к кризисной ситуации, никакой беспечности!». Наши оценки подтверждались информацией, почерпнутой из бесед с людьми, которые не только разбирались в ситуации, но и зачастую формировали ее.

В ходе моих контактов у меня сложилось впечатление, что в «верхах» ГДР верх начинает одерживать паника. Генеральный секретарь МИД республики Альфред Нойман говорил мне 16 января: «Практически все кончено – поезд ушел. Юг [ГДР] по Карл-Маркс-штадт включительно уже воссоединился с ФРГ. В ближайшие две-три недели демонстранты добьются роспуска СЕПГ-ПДС. Забастовок не выдержит никто. Нажим снизу слишком велик. И тогда, собственно, все будет закончено – [еще] до выборов 6 мая. Ошибочный курс на зажим всей внутриполитической жизни начался в 1985-1986 годах; за него теперь приходится расплачиваться. Население настроено очень враждебно по отношению к СЕПГ-ПДС и к СССР. Как только чехи добьются соглашения о выводе [советских] войск, эти же лозунги появятся и в ГДР. Войска придется выводить и отсюда. Толпе наплевать на юридические основания – она знает, что если Советская Армия не стреляет в Прибалтике, то в ГДР она точно стрелять не будет. Нельзя Модрова принимать [в Москве] вместе с Гизи – это [была бы] катастрофа. США действительно хотели бы сейчас продлить существование ГДР, но ничего СССР, да и другие три державы против воссоединения сделать не смогут. Тяга к воссоединению легко объяснима: все побывали в Западном Берлине и ФРГ и у всех вопрос: нас держали 28 лет взаперти, чтобы сохранить нашу нищету?»