Виктор Петелин - Фельдмаршал Румянцев

Репнин принял корпус в плачевном состоянии. Повсюду обнаруживались нехватки то одного, то другого. Румянцев говорил ему, что продовольствия заготовили много, а вышли в поход, и оказалось, что провианта можно взять с собой лишь до 1 июля, а июль-то вот он, не за горами, через две недели. В романском магазине его действительно было более чем достаточно, но как его сюда доставить? Доставили запасы в Фокшаны, где каждый отряд должен был получать продовольствие самостоятельно. Но по таким дорогам можно передвигаться только на волах. Покойный же генерал-аншеф Олиц допустил ряд промахов. Он поручил валашскому дивану собрать 3 тысячи волов, но не проследил за выполнением своего приказа. И получилось так, что к началу кампании в корпусе имелось волов и лошадей в упряжках лишь половина положенного.

Энергичный Гудович чуть-чуть поправил создавшееся критическое положение с доставкой провианта, но так и не смог исправить допущенные ошибки. А Репнину просто и времени не было, чтобы разобраться во всех этих просчетах прежнего командира. Только прибыл – и сразу в бой… И вот только сейчас, после отбитой атаки неприятеля, он вошел в дела корпуса и понял, что необходимо исправлять положение.

«Вот граф Румянцев сердится, а если б он знал, в каком положении корпус… Посмотрел бы он на храбрых сподвижников генерала Потемкина, – горько размышлял Репнин, расположившись со своим штабом в одном из богатых домов Бухареста. – Ходят чуть ли не голыми и босыми… Для обозов и артиллерии недостает многих лошадей. А веревочная упряжь до того гнила, что чуть ли не каждые сто сажен приходилось останавливаться для исправления порвавшихся постромок. В отряде же Брауна вот уже целый месяц дают вместо хлеба какую-то мешанину из проса, кукурузы и пшеничной муки… Ну если б хотя бы просо и кукуруза были свежими, а то ведь от долгого лежания где-то в подвалах это зерно протухло, и хлеб оказался непригодным к употреблению. Да одежда и обувь солдат во всем корпусе, а не только у Потемкина, весьма неприглядна. А что можно здесь поделать?.. Ну, приказал я валашскому дивану перевезти провиант из Фокшан в Бухарест… Ну, пришлось пригрозить им, что если не исполнят приказ, то пошлю арнаутов для сбора всего нужного с населения. Но вряд ли подействует угроза… На местное население не стоит рассчитывать. Сколько уж забирали от жителей волов и лошадей… Конечно, платили за них, а сколько злоупотреблений было! Вот это и озлобило население, разбежавшееся по лесам, не только опасаясь заразы, но и от излишних требований наших властей. Какая тут Журжа, о наступлении нечего и думать, лишь бы удержать Валахию… Хлынут отовсюду, из Виддина, Никополя, Журжи. Да и разве в этом дело? В многочисленности неприятеля? Голод и дурные дороги сделают больше для разрушения корпуса, чем все неприятели, вместе взятые… Больше семнадцати тысяч, и всех нужно обуть, одеть, накормить…»

Князь Репнин впервые командовал таким огромным отрядом. Он мог успешно выполнять задания, которые ему давал главнокомандующий, в том случае, если тот мог его поправить, оказать помощь, содействие, посылая своих адъютантов с пакетами или устными распоряжениями. А тут он остался наедине со множеством людей, которые смотрели на него с ожиданием и укором… И не выдержал: болезненные припадки снова дали о себе знать. Князь занемог и вскоре подал рапорт об увольнении из армии по состоянию здоровья.

Недовольный действиями князя Репнина, Румянцев искал случая дать туркам вновь почувствовать силу нашей армии. И как только он узнал, что в Тульчу и Исакчу вскоре прибудут по Черному морю значительные отряды турок на судах, сразу подумал о новом поиске Вейсмана. Надо основательно попортить победное настроение неприятеля, которое, судя по всему, у него возникло после взятия Журжи.

Фельдмаршал поделился своими раздумьями в штабе. На совещании присутствовали испытанный многими ночными бдениями генерал Ступишин, прибывший Боур, точно знавший местность района военных действий, Салтыков, Безбородко, мечтавший получить в правление Нежинский полк…

– Господа! Я собрал вас для того, чтобы сообщить об увольнении князя Репнина и о назначении на его пост генерал-поручика Эссена.

Это была действительно новость, потому что все знали о больших связях Репнина при дворе и о доверии, которое оказывала ему императрица.

– Жестокие, болезненные припадки, от которых, как вы знаете, Репнин страдал еще в Яссах, свалили его и лишают возможности командовать корпусом. Новому командиру я приказал оставить Бухарест и со всем корпусом пойти к реке Аргис и принудить неприятеля показать, намерен ли он держаться за наш берег или ударится в бегство, как это было уже не раз. А распознав его намерения, генерал-поручик Эссен сможет уже без ошибки брать свои меры против неприятеля.

– Ваше сиятельство! – заговорил Боур, пользуясь паузой. – Ходят слухи, что из Виддина идет большая армия неприятеля под командой Усмирителя Морей.

– Князь Репнин тоже опасался этой армии и отступил к Бухаресту. Но потом он послал в Рымник на Ольту партию арнаутов, те спустились вниз по реке и убедились, что между Бухарестом и Ольтой нет неприятельских войск… Да и по моим сведениям, полученным от разведчиков и перебежчиков, виддинский комендант не имеет еще такого войска, чтобы безбоязненно пойти для освобождения придунайских княжеств…

– Ваше сиятельство, только что поступили сведения: в устье Дуная вошли десятки неприятельских судов с войсками. – Ступишин передал Румянцеву донесение командира наблюдательного поста.

– Думаю, что Вейсману снова нужно ударить по Тульче, чтобы отвлечь из Виддина неприятеля вниз по течению Дуная… В начале июня ему помешали противные ветры, может, теперь ему будет сопутствовать Фортуна, богиня смелых и отважных… При этом считаю необходимым использовать запорожское войско, которое вот уже много времени охраняет крепость Килийскую. Как по ее достаточному укреплению, так и по мелководью здесь Черного моря, крепость эта не подвержена большой опасности нападения неприятельского флота… Надо употребить запорожское войско, подкрепив его нашей пехотой, против неприятельских судов, использовав их древний обычай нападать на суда и брать их боем… – Румянцев внимательно вгляделся в карту устья Дуная. – Вот посмотрите сюда. Расположить их на острове Шулин, где они, скрывшись в камышах, перехватывали бы все суда, идущие из устья вверх. Ну, конечно, военные корабли им не одолеть, но все другие, с малым вооружением, захватывать или, по крайней мере, делать им остановки. А для этого пусть утвердят там свой пост.

– Так просто запорожцев нельзя заставить воевать… Они любят покорыстоваться на войне, – высказал сомнение генерал Салтыков.