Виктор Петелин - Михаил Шолохов в воспоминаниях, дневниках, письмах и статьях современников. Книга 1. 1905–1941 гг.

Коллектив Большого театра работал над этой оперой с большим подъемом, горя желанием ответить на высокую награду правительства и создать спектакль, достойный орденоносного театра. В исключительно короткий срок – в течение нескольких месяцев – была проведена колоссальная работа. Усилия театра увенчались успехом. Театру удалось создать волнующий спектакль, в котором авторы талантливо воскрешают недавние страницы борьбы за коллективизацию на Дону. Особенный успех выпал на долю артистов-орденоносцев Е. Кругликовой 1(Лушка) и Головина 2(Нагульнов). Они создали на редкость живые и правдивые образы. Прекрасно звучал оркестр Большого театра под управлением первоклассного мастера – народного артиста СССР орденоносца С.А. Самосуда 3. Всяческих похвал заслуживает работа постановщика заслуженного артиста Б.А. Мордвинова и художника П.В. Вильямса.

После окончания репетиции коллектив Большого театра долгими аплодисментами приветствовал композитора И.И. Дзержинского, либреттиста, дирижера, постановщика, художника, артистов.

На репетиции присутствовал автор романа «Поднятая целина» – писатель М.А. Шолохов. Артисты театра и зрители устроили ему шумную овацию.

Премьера «Поднятой целины» – в сентябре 1937 года.

Спектакль «Поднятая целина» понравился М.А. Шолохову.

В беседе с нашим сотрудником писатель поделился своими впечатлениями о спектакле.

– Спектакль получился удачный, – говорит М.А. Шолохов. – Музыка И. Дзержинского в «Поднятой целине» более зрела, чем в опере «Тихий Дон». Если в «Тихом Доне» у меня вызывало некоторое недовольство отсутствие казачьих напевов, то здесь линия народности в музыке дана очень ярко и целостно. Прекрасно прозвучала, например, казачья песня с присвистом. Мне кажется, что ее подхватят и запоют по всей стране. Хороши также музыкальные характеристики основных героев оперы. Только образ деда Щукаря, на мой взгляд, не совсем доработан. Хотелось бы, чтобы ему была дана более яркая и своеобразная трактовка.

Мне очень понравился Нагульнов, которого мастерски поет и играет Д. Головин. Особенной силы его исполнение достигает в напряженной сцене в райкоме. Хороша также и Лушка (артистка Кругликова), хотя вначале она дана несколько обескровленной. Давыдова (артист Евлахов) хотелось бы видеть более мужественным, энергичным.

Прекрасное оформление к опере создал художник Вильямс. Оформление оперы безусловно дает представление о наших донских просторах. Оно полно своеобразной лирики. Видно, что художник очень хорошо почувствовал наши пейзажи.

Большую работу над спектаклем проделал музыкальный руководитель дирижер Самосуд. Слушая оперу под его управлением, я испытывал огромное удовлетворение. Немало поработал и постановщик Мордвинов.

Если говорить о недостатках, то следует отметить отдельные устранимые недоработанности в тексте либретто. Некоторая неточность имеется и в костюмах действующих лиц. Пока вяло развертывается первый акт. К премьере спектакля все это, очевидно, будет выправлено, и столичные зрители увидят и услышат полноценный оперный спектакль.

– Повторяю, – заканчивает М.А. Шолохов, – опера мне очень понравилась и в целом меня удовлетворяет.

Запросив погоду из Ростова, мы вылетаем на маленьком «У-2» и через час с четвертью, несмотря на сильнейшую болтанку, видим серебряную ленту Дона. Еще несколько минут, и мы делаем круг над станицей Вешенской. Окруженная рощами, она раскинулась на левом песчаном берегу Дона. В самом центре ее, близ старинного собора, зеленый дом с мезонином. Здесь живет писатель Шолохов, член Центральной избирательной комиссии по выборам в Верховный Совет СССР от Союза советских писателей.

Мы беседуем с Михаилом Александровичем о его новых обязанностях.

– Выборы – дело важное, – говорит он. – Буду работать! Народ выбирать станет в Верховный Совет СССР только людей проверенных… Народ увидел лицо врага…

И писатель рассказывает о наших замечательных людях.

– Я замечаю, – говорит он далее, – что казаки предъявляют теперь к кандидатам совсем другие требования… Вспомните прежние выборы. Рассуждали так: «А, такой-то! Это как будто человек хороший. В добрый час – голосуем!..» Теперь казаки интересуются не только тем, имел ли человек заслуги в прошлом, но и тем, как он работает в настоящее время.

С большим чувством рассказывает Михаил Александрович об изменениях, происшедших за эти двадцать лет в судьбе казачки:

– Основной работник, большая сила, казачка была до революции лишена даже самого элементарного права участвовать в управлении… Казачка и на лобогрейке сидела, и за плугом ходила, вообще работала наравне с мужчиной. Тем более бросалось в глаза несоответствие между ее хозяйственно-трудовой ролью и полным бесправием… По царским законам казаку на дочерей не полагалось даже надела земли.

И затем Шолохов вспоминает первые годы советской власти на Дону. Получив права гражданства, казачка как-то сразу вошла в хозяйственную колею.

– Уже в первые годы после Октября, – говорит он, – у нас на Дону было много казачек – председателей советов… Я считаю, что за последние годы мы несколько ослабили работу с женщинами. Сейчас в связи с выборами в Верховный совет это надо исправить. Разве не факт, что у нас в колхозах женщину почему-то все еще норовят определить только на молочную ферму или птицеферму, но отнюдь не в председатели колхоза или сельсовета. Эта тенденция обязательно прикрепить женщину к «бабьему делу» – вредная тенденция… Не забывать о женщинах! Побольше женщин на руководящую работу!

– Как пройдут выборы на Дону? – спрашиваем мы.

– Уверен, что изберут действительно лучших людей. Как бы ни усиливали свою работу церковники и остатки замаскировавшейся контрреволюции, – а это заметно и на Дону, – они потерпят полное поражение.

– Колхозный Дон, – говорит далее Шолохов, – стал неузнаваем. Огромное количество казачьей молодежи сейчас учится в средней школе. До Октябрьской революции это было доступно только казачьей верхушке. Теперь уже отцы не говорят: «Чего там учиться! А хозяйствовать кто будет?» Казак не довольствуется теперь сыном-бойцом, – он стремится учить его на лейтенанта.

Колоссальный переворот в сознании и быту!

Ст. Вешенская

С Михаилом Шолоховым я впервые встретилась зимою 1935 года в Доме архитектора. Там в этот день было много писателей. Выступали Михаил Шолохов, Михаил Кольцов, Илья Эренбург и другие.

Шолохов обратил мое внимание своей скромностью. Такая скромность, мне кажется, свойственна только большим людям.