Виктор Суходрев - Язык мой - друг мой

Оставаться в президентском дворце нам не очень хотелось. Там все было обставлено торжественно и официально, везде сновали слуги, а у каждой двери, словно изваяния, стояли двухметровые гвардейцы-сикхи, одетые в ярко-красные камзолы с золотым шитьем. Их раздвоенные бороды были заправлены под тюрбаны. В руках они держали пики. Мы чувствовали себя как на съемках фильма «Индийская гробница». Красота красотой, но нам хотелось по возможности избежать всех этих церемоний, и мы с Бурдиным переехали в Хайдерабад-хаус.

Эти дни в Дели надолго запомнились. По первой просьбе мне давали машину, и я ехал куда хотел. Ходил по музеям, храмам, старинным дворцам. Но самое большое впечатление на меня произвел древний, разрушенный «Город обезьян». Когда-то на этом месте был настоящий город, но люди ушли, здания постепенно разрушились, и в них поселились обезьяны.

Нас замечательно кормили. Повар даже в один из дней сделал нам сюрприз: приготовил борщ, пельмени и котлеты по-киевски. Все это устроил комендант Хайдерабад-хауса — полуиндиец-полупортугалец, веселый, открытый человек. Он предложил также пригласить на ужин кого-нибудь из наших коллег. Этому совету мы с удовольствием последовали и провели прекрасный вечер в обществе двух девушек из советского посольства.

Потом приехал Хрущев, и началась работа. Переговоры, встречи, беседы. Надо сказать, несмотря на то что между Индией и СССР существовали дружественные отношения, переговоры все же иногда усложнялись: индийцы, обращаясь к нам с просьбами о помощи, обычно просили больше, зная, что их просьбы не будут удовлетворены на все сто процентов. Это, повторюсь, затрудняло переговоры, но в конце концов все утрясалось.

Затем мы отправились в Бирму, где пробыли дня три. Во главе переходного правительства этого государства тогда стоял генерал Не Вин, которому в 1958 году передал власть премьер-министр У Ну. Будучи в 1955 году с визитом в СССР, У Ну получил у нас прозвище Белая Головка — он везде появлялся в национальной бирманской одежде и своеобразной белой шапочке со свисающим с одной стороны округлым хвостиком. Очень она походила на водочную «бескозырку». Забегая вперед, скажу, что в апреле 1960-го, уже после отъезда Хрущева из Бирмы, У Ну выиграл парламентские выборы, вновь став премьер-министром страны, правда всего на два года.

Особенно важные переговоры в Бирме переводил О. Трояновский, а во время посещения храмов, музеев, на банкетах работал я.

Пока мы дожидались выхода Не Вина и Хрущева из комнаты, где они вели переговоры с глазу на глаз, жена генерала, очень симпатичная бирманка, получившая образование в Соединенных Штатах, принимала нас в большой гостиной своего дома, пела американские песенки. Словом, как добрая гостеприимная домохозяйка всячески старалась нас развлечь.

После Бирмы мы отправились в Индонезию. Президент Сукарно был хорошо у нас известен: в Москве он бывал не раз. И вот настала очередь Хрущева побывать в гостях у Сукарно. По нынешним временам тот визит был очень долгим: мы пробыли в Индонезии почти две недели. После посещения ряда городов поехали на остров Бали, где Хрущеву вместе с его многочисленной семьей был предложен отдых.

Поскольку переговоры велись на индонезийском языке, работы у меня оказалось мало. В основном я переводил на пресс-конференции Никиты Сергеевича.

В самом начале визита в Индонезию произошло одно неприятное событие. Все шло вполне дружелюбно и гладко. Сукарно каждый вечер обязательно завершал концертом, на котором выступали лучшие певцы, музыканты и танцоры. Исполнялось много красивых, колоритных, но, как нам казалось, чересчур затянутых номеров. Сукарно же их обожал.

И вот после ужина все собрались в зале. Было жарковато, но терпимо. Я обратил внимание, что наш посол в Индонезии просто изнемогает: обливается потом, с лица не сходит болезненное выражение. Да и сидел он почему-то вдали от Громыко, своего непосредственного начальника. Только утром я узнал, в чем дело. Оказывается, накануне личные врачи Хрущева, осмотрев посла, выяснили, что он — в тяжелой форме алкоголик, страдающий белой горячкой. Посол периодически находился в состоянии запоя, но в Москву об этом не сообщали, даже соответствующие службы, которые должны были это сделать. Проявляли, так сказать, жалость, и эта жалость чуть не стоила человеку жизни. Надо сказать, посол был высокопрофессиональным, опытным дипломатом. И печально, что он так закончил карьеру.

На следующее утро одним из наших спецсамолетов, а их с Хрущевым прибыло несколько, посла отправили в Москву. Разумеется, в Индонезию он больше не вернулся, а на его место назначили министра культуры Н. А. Михайлова, который, кстати, сопровождал Хрущева в той поездке.

Я думаю, что посол стал алкоголиком не вследствие моральных изъянов или плохой наследственности. Дело в том, что в таких странах, как Индонезия, европейцам приходится постоянно употреблять спиртное, если они не хотят подхватить желудочную болезнь. Естественно, не любой организм и не всякая психика выдерживают подобную нагрузку.

Сукарно повсюду сопровождал Хрущева. И во всех городах, которые мы посещали, президент по вечерам устраивал концерты национальной музыки. После этих концертов начинались танцы. Сукарно выступал заводилой, заставлял присутствующих местных женщин приглашать на танец советских мужчин, с большим удовольствием танцевал сам. Все это продолжалось допоздна. Первым такого марафона не выдержал Хрущев. Он попросил Сукарно на него не обижаться, если он станет уходить пораньше. Но при этом Хрущев пообещал, что его окружение будет оставаться до конца и принимать активное участие в танцах. Громыко продержался еще два дня и тоже стал уходить раньше. Ну а всем остальным приходилось допоздна танцевать под предводительством неугомонного Сукарно.

Поездка в Индонезию отличалась еще и тем, что Хрущев вел там переговоры спокойно, умиротворенно, не сравнить с Америкой, где он то и дело рвался в бой. В общем, полемизировать ему не приходилось.

Советский Союз оказывал помощь Индонезии в строительстве разных социальных объектов, в частности грандиозного столичного стадиона. Сукарно мечтал провести на нем Всеазиатские игры. Во время визита Хрущева состоялась церемония забивки первой сваи в основание будущего стадиона. На краю котлована собралось много народу. А внизу, под ногами, зияла яма с водой на дне. В нужный момент Хрущев и Сукарно дернули за веревочку, и заработала сваезабивающая установка. Большой тяжелый молот бухнул по свае, та врезалась в грязь на дне котлована, подняв фонтан брызг. Многих гостей основательно обдало грязью, но до Хрущева и Сукарно брызги не долетели. Лицо Сукарно выражало полный восторг. Мне даже показалось, что он специально устроил такой «сюрприз».