Виктор Суходрев - Язык мой - друг мой

Кроме того, запомнилась церемония закладки на острове Амбон нового здания для местного университета, которое СССР подрядился возвести. Хрущев на Амбон не полетел, направив туда часть делегации, в том числе и меня. Возглавил нашу группу министр культуры Михайлов.

Амбон расположен в восточной части Индонезийского архипелага. Географически он ближе к тихоокеанским островам, а по культуре — к Таити и Гавайям. Например, здесь тоже играют на гитарах, музыка и танцы напоминают гавайские.

Сразу после приземления нас окружила толпа красиво одетых парней и девушек, которые начали петь и танцевать, увлекая нашу группу за собой. Нам на шеи повесили гирлянды цветов, взяли под руки и повели к машинам. Привезли в порт, посадили на большой катер, и мы по воде через полчаса прибыли на другой конец острова — Амбон имеет форму подковы.

Прибыли мы утром и целый день провели за развлечениями, танцевали. Так же прошла первая половина следующего дня. Затем состоялась церемония закладки корпуса университета. Потом вновь начались танцы. Юные красавицы не давали нам ни минуты отдыха. Одни убегали, но их тут же подменяли другие. Оказывается, чтобы все студентки успели пообщаться с нами, им установили специальный график. Забавно было наблюдать, как во время танца девушка вдруг смотрела на часы и убегала, а ее место сразу же занимала другая. Я лично с красотками натанцевался на всю жизнь. Наутро, едва открыв глаза, мы увидели, что девушки уже прогуливаются под нашими окнами, и все началось сначала. Только вечером мы улетели оттуда и присоединились на острове Бали к советской делегации, возглавляемой Хрущевым.

Бали, конечно, сказочный остров. Он славится своей природой и умопомрачительными красавицами, которые до сравнительно недавнего времени ходили с обнаженной грудью. Другой предмет гордости балинезийцев — замечательные резные статуэтки, изображающие удивительно изящных женщин с поднятыми вверх сложенными ладонями. Резчики там изготовляют и другие фигурки, но славу они заслужили именно этими. Помню, как-то раз вместе с Романом Карменом, входящим в состав делегации и снимавшим документальный фильм о визите Хрущева в Индонезию, мы отправились на улицу, где продавались создаваемые тут же, на глазах у покупателей, знаменитые статуэтки. Мы долго ходили, выбирая, а потом вдруг наши взгляды остановились на одной из них. Она была около полутора метров в высоту, из светлого дерева. Почти одновременно мы протянули к ней руки, но я опередил Романа Лазаревича. После этого Кармен, всякий раз встречаясь со мной, неизменно вспоминал, как я у него из-под носа увел «балинезийку».

На обратном пути мы совершили промежуточную посадку в Бомбее. Там я неожиданно неважно себя почувствовал. До этого я всегда удивлял всех наших своим «луженым» желудком, с завидной легкостью усваивавшим национальные индийские и другие экзотические блюда, обильно приправленные перцем и разными специями. Острыми были все блюда без исключения, начиная с омлета и заканчивая сладостями, от которых тут же начинался пожар во рту. Удивлять-то удивлял, но, как говорится, до поры до времени.

Это случилось на заключительном банкете, когда я переводил Хрущеву. В какой-то момент я вдруг почувствовал, что надо немедленно все бросать и бежать в свою комнату. Написал записку Олегу Трояновскому и передал ее с официантом. Хорошо, что Трояновский оказался на месте и быстро прислал другого переводчика. Я умчался в номер. Через некоторое время ко мне пришли профессор А. Марков, на тот период начальник Четвертого Главного управления при Минздраве СССР, и личный врач Хрущева. Осмотрели, дали таблетки, и вскоре все прошло.

За все годы моей многолетней работы, многочисленные поездки такое случилось со мной в первый и в последний раз. А избегал я отравлений очень простым и надежным способом, подсказанным мне врачами из Четвертого Главного управления при Минздраве СССР, сопровождавшими советских лидеров. Они объяснили, что в азиатских странах можно пить только бутилированную минеральную воду, потому что там на кухнях не только самых элитных гостиниц, но даже и президентских резиденций недостаточно, мягко говоря, соблюдаются нормы гигиены (лед, например, обычно делается из сырой воды). Кроме того, хочешь не хочешь, но перед завтраком, обедом, ужином и обязательно перед сном нужно выпивать хоть немного водки или виски. У меня не было оснований не доверять врачам такого класса, и я следовал их совету. Благодаря чему уберегся от болезней, подстерегающих европейцев в этих странах. Случай, произошедший со мной в Бомбее, — исключение.

Из Бомбея Хрущев отправлялся в Афганистан, куда был запланирован очередной его визит. Помощники Никиты Сергеевича спросили меня, хочу ли я с ним туда поехать, отметив, что необходимости в переводе с английского там не будет. К тому времени я вообще порядком ослаб и подустал, особенно после краткого, но острого отравления. С момента отлета из Москвы прошло уже больше месяца. Короче, я попросился домой.

К моему багажу кроме статуэтки балинезийки прибавился еще один весьма хрупкий груз. Дело в том, что сын Хрущева, Сергей, по профессии инженер-ракетчик, очень увлекался энтомологией — собирал коллекции бабочек и других насекомых. В Индонезию он привез с собой много разных приспособлений для их отлова и сохранения: специальные фонари для привлечения ночных бабочек, сачки и прочее. Во время поездки Сергею каким-то образом удалось добыть, а может ему подарили, несколько весьма редких и своеобразных существ — палочников, походящих на ярко-зеленые веточки, сантиметров десять длиной, тонких, на длинных суставчатых лапках. Узнав, что я лечу в Москву, он решил отправить их со мной.

Все девять часов лету от Бомбея я оберегал палочников от всяких внешних влияний, особенно от холода, сразу бы их убившего. Они находились в специальной прозрачной коробке и занимались своим привычным делом: сидели неподвижно, иногда принимая такие позы, что их с трудом можно было отличить от сучка дерева.

Лишь только мы приземлились в Москве, в салон вошел офицер охраны в чине капитана с теплым шерстяным пледом в руках и назвал мою фамилию. Я с радостью передал ему коробку с палочниками. Капитан с таким видом, словно выполняет важное государственное задание, укутал коробку пледом и ушел. Больше я ни его, ни этих палочников никогда не видел.

У вождей, как правило, редко бывают преданные до конца жизни друзья. Хрущеву в этом смысле повезло. Таким другом и соратником был для него Анастас Иванович Микоян. Я не раз присутствовал при их беседах — доверительных, серьезных, иногда сдобренных шуткой. Это всегда был разговор на равных. Хрущев с Микояном был предельно откровенен, принимал его возражения. В споре Анастас Иванович никогда резко не возражал оппоненту, но и позиций своих не сдавал. Несомненно, природная восточная хитрость помогала ему в многотрудной политической карьере. На приемах интересно было порой наблюдать, как после рюмки-другой коньяка Хрущев с Микояном начинали демонстративно пикироваться: Никита Сергеевич — с присущим ему грубоватым чувством юмора, Микоян — остроумно и лаконично. Так подтрунивать друг над другом, как они, могли лишь два близких человека.