Борис Арефьев - Солдат Империи

ПО УКАЗУ

Его Величества Государя Императора

Александра Николаевича

Самодержца Всероссийского

и прочая, и прочая, и прочая

Объявитель сего, служивший в …

Имеет знаки отличия …

Жалованья получал по … в год

От роду ему ныне … лет, приметами:

Росту …

Лицо (форма), глаза (цвет), нос (форма), волосы на голове и на бровях (цвет).

На службу поступил, как из послужного списка видно, из крестьян … уезда, Губернии …, деревни …

Вероисповедания … Читать и писать по русски (умет, не умеет).

На службу поступил … (куда, в какие годы).

В штрафах не был.

Ныне … (такой-то – Ф.И.О.), как выслуживший определенный законом срок, от военной службы уволен, по его желанию, на собственное пропитание, где жить в Империи пожелает, во всяком городе или уезде; но в Санктъ-Петербурге и Москве только в таком случае, если будет иметь возможность к содержанию себя каким либо постоянным занятием и вообще положительным способом, отставные нижние чины из Евреев относительно мест жительства подчиняются ограничениям, в законе установленным.

Во время жительства на родине, или где оное изберет, может заниматься земледелием, мастерством всякого рода или торговою промышленностью, на существующих правилах и на общем основании с теми обывателями, среди которых водворится; также может определиться к разным должностям, вообще как на казенныя, таки на частные места, изыскивая тем способы к своему содержанию, при тех мерах, которые приняты, или впредь будут принимаемы, Правительством насчет водворения, обеспечения и призрения вообще отставных чинов.

Обязан: вести себя честно и добропорядочно; одеваться благопристойно, по миру не ходить, от всяких законам противных поступков воздерживаться, местному начальству повиноваться и никому никаких оскорблений не делать, под опасением наказания по силе существующих узаконений.

Равным образом и ему, … внимание к понесенной им службе, оказывать, в случае надобности, всякое содействие в справедливых его просьбах или требованиях и уважение, приличное заслуженному воину.

Если же ему от кого либо причинена будет какая обида или притеснение, то должен он приносить жалобу местному начальству, которое обязано доставить ему справедливую защиту и удовлетворение по законамъ.

В том месте, где (воинское звание владельца паспорта) … изберет для себя жительство, должен он объявить сей паспорт местной полиции.

Дети … (такого-то) подчиняются всем тем правилам и законоположениям, которые изданы для солдатских детей вообще.

По смерти … (такого-то) родственникам его, или местному начальству, представить сей паспорт в местную полицию, со всеми бывшими у … (такого-то) знаками отличия и медалями для доставки Губернскому Воинскому начальнику той Губернии, в которой … (такой-то) находился будучи на жительстве, и отсылки потом порядком в законе определенном в Инспекторский Департамент Военного Министерства.

Если по смерти … (такого-то) знаков отличия и медалей не окажется, то разысканий о том не производится и наследники его взысканиям за утрату их не подвергаются.

Дан в г. … Губернский Воинский начальник …

Правитель Канцелярии …

Делопроизводитель …

По получении такого паспорта стал Иван Арефич человеком гражданским, сословием – мещанин; имея свободное время до оговоренного срока поступления на службу в 1875 году, решил он побывать в Симбирской губернии, навестить родню.

Солдату собраться – только подпоясаться, сундучок свой по-прежнему оставил Гавриле Носаченко, у которого, по имевшейся договоренности, намечал Иван остаться на жительство по своем возвращении в Харьков.

Отправился Иван в дорогу, имея за плечами привычный уже ранец, а в кармане сумму денег, что была ему возвращена из артельной кассы как остаток прикопленного за последние годы жалованья.

До Нижнего Новгорода поехал Иван Арефич поездом по железной дороге, а до Симбирска добирался не последним еще до ледостава пароходом. Когда осталась позади Казань, прошел Иван на корму, несмотря на изрядный ветер, снял фуражку, принял ее на согнутую руку и долго глядел на водяную зыбь, поминал Евдокимыча, который навсегда остался в этих водах.

В Симбирске, прежде чем отправиться дальше, прошел отставной солдат вдоль берега реки, вторая половина октября в тот год выдалась сухой и довольно теплой.

Еще в 1873 году, в сентябре, прибыл в Симбирск 5-й пехотный Калужский полк, как отмечалось, «торжественно встреченный населением… что внесло большое оживление в жизнь города».

Оркестр полка, как водится, играл по вечерам в сквере, туда же направлялась всякая публика; заслышав издали знакомые марши, Иван зашагал поближе к месту действия.

На Венце вряд ли обратил бы мой прадед внимание на рыжего мальца лет четырех пяти, что прогуливался с няней при хорошей погоде. Замечен он был Иваном, лишь когда вздумал требовать отвести его поближе к оркестру и при этом капризно начал топать ногами. Карапуз с трудом произносил слово «оркестр» – никак не давались ему две буквы «р».

Привычный к строгой дисциплине, унтер-офицер подумал тогда, что если малец, от горшка два вершка, так выкабенивается, то не дай ему вовремя укорот, подрастет – поздно уж будет и такого может наворотить, что всем миром не расхлебаешь…

Сразу же скажу: своих сынов Иван Арефич всегда держал в строгости, употреблял для этого в том числе и плетку, которая хранилась у него в сундуке. Перешла она потом к моему деду, мой отец хорошо плетку эту помнил, скорее, не тем, что часто бывала она в действии, а тем, что имелась в наличии и могла быть извлечена из сундука в любой момент. Таким образом, известный тезис о неотвратимости наказания для отца и его братьев находил вполне практическое применение.

Сведений о том, всех ли братьев и сестер удалось Ивану навестить, я не имею. Родители ко времени возвращения сына умерли и покоились на деревенском кладбище.

Как водится, привез Иван Арефич подарки: сестрам – платки да сережки, братьям – суконные картузы с козырьками. При встрече сразу же объяснил, что на родительский дом не претендует, оставаться здесь не намерен – хочет только побыть в родных краях до Рождества, если надо, заодно и по хозяйству помочь.

Выросли у Ивана к тому времени племянники, возможно, и внучатые; семьи сестер жили своими домами.

Рассказал Иван о своей солдатской службе, порасспрашивал и сам о житье бытье в долгие прошлые годы; навестил родительские могилы. В церкви, а затем с родными помянул стариков.

Наступила уже зима, а Иван все бродил по деревенским окрестностям, ходил вдоль опушки знакомого с детства леса; забрел однажды на окраину села, что отстояло верстах в пяти: сюда, к реке, бегали они мальчишками купаться да раков ловить.