Александра Шарандаченко - Регистраторша ЗАГСА. Из дневника киевлянки

Тут в зал ворвались полицейские из «наших» же и начали бить кого попало. Ведь кричал весь зал. Поднялась паника, публика хлынула к дверям. Несколько пожилых мужчин повалили трех молодых полицейских, к ним присоединились какие-то девушки. Смельчаки вырвали у полицейских резиновые палки и ими же били продажных.

Пока били полицейских, почти все зрители успели покинуть зал. Но кое-кто не спешил, из любопытства дожидаясь развязки. Обошлось без жертв. Разбежались все до единого тогда, когда кто-то из стоявших возле дверей сообщил о приближении гестаповцев. Это спасло жизнь полицейским. Очередного сеанса в тот день не было.

— Мы с сестрой сперва испугались, но затем возвратились в кинотеатр. Любо-пыт-но было! Полицейских били, отводя душу, с возгласами: «Наша берет! Наша возьмет!» — закончила Люся свой рассказ.

— Хорошо, если обойдется без арестов.

— Говорят, что те, кто бил полицейских, уже исчезли из Киева.

— Возьмут заложников.

— Говорят разное. По-моему, полицейские побоятся называть тех, кто их бил. А заложники что ж? — делает свои выводы Коля. — Этим не испугают.

Разговор перешел потом на другие темы. Говорили и о том, где будем встречать Новый год.

С нетерпением дожидаюсь Лару. Она должна принести сводку сообщений Совинформбюро за последнюю неделю. Сегодня пойду на участок.

После работы задержалась еще на добрый час. Осталась в своем отделе и Зина. Домой возвращались уже в сумерки. В городе тихо, прохожих очень мало. А мы наперекор унынию пели на всю улицу:

— Есть что-нибудь новое? — тихо спросила Зина, когда допели мы последний куплет.

— Вчера была двадцать пятая годовщина Украинской Советской Социалистической Республики. К этому дню наша армия освободила от фашистов первые населенные пункты Украины. Понимаете: первые населенные пункты Украины. На Волге продолжается успешное наступление, в окружении — почти полумиллионная немецкая армия…

— Ой! И это из достоверных источников?

— Абсолютно.

— Эх! — И она затянула песню с самого начала.

Дома за ужином попросила маму ночевать у меня, с Маринкой, так как, возможно, не возвращусь с участка.

А снегу насыпало, снегу!

Только что вернулась из города, отнесла и сдала дела в Подольский загс, а архивы — в городской. Брела с коромыслом по снегу и на Подол, и на бульвар Шевченко и так утомилась, что едва добралась назад.

Мягкий, свежий ветерок, усталость, чувство облегчения, наступившее после того, как я освободилась от груза, — все это, вместе взятое, после домашнего обеда свалило с ног, швырнуло в лапы сна, которые тянулись ко мне еще по дороге. Спала часа два, а может быть, и больше. Проснулась сейчас и радуюсь, что столько еще свободного времени сегодня, а впереди — целых три дня.

Реорганизация управы начнется четвертого числа. Удастся ли мне вновь попасть на участок или же придется устраиваться где-либо? Сегодня встретила нескольких женщин, которые везли дрова на базар. Поздоровались, а затем спросили: «Снова будете у нас? Смотрите же, не меняйте участок!» Нет, все же буду на участке! Буду, потому что так нужно.

В комнате пахнет свежей хвоей, я поставила новогоднюю елочку. Для мальчиков она убрана, украшена вчера на половине Наталки. Малыши рады; правда, купленные бабушкой черные конфеты на патоке мало привлекают их. Они сбивчиво толкуют о мандаринах, конфетах и фигурках из шоколада, о которых слышали от Маринки. Сами ребята до войны были слишком малы, чтобы запомнить вид и вкус сластей. Они посмотрели на елку Маринки, переглянулись, вздохнули и сказали:

— Такая же, как и у нас.

— А вот и не такая. У меня еще конфеты целые, а ваши где? — напустилась на них сестричка. — Уже поели. Какие же вы не-вы-держа-нные!

— Поели потому, что они плохие, — виновато пряча глаза, оправдывались малыши. Что и говорить, детская логика!

— Вот моя мама даст вам для елки свечки, так вы хоть их не съешьте. Мамочка, покажи им свечки. Вот видите, что нам тетя одна принесла. Мне принесла.

— А нам? — У мальчиков разгорелись глазенки.

— Мы с вами поделимся.

— А мы вам дадим золотую хлопуску…

Вынимаю из ящика шкафа коробку разноцветных свечек. Ее принесла Маринке одна девушка с моего участка. Мальчики немеют от удивления и норовят лизнуть нарядные свечки, чтобы окончательно убедиться: это не конфеты.

— Гляди, мама, они съедят свои свечки, вот увидишь — съедят. И почему вы такие жадные, все тянете в рот? — отчитывает их Маринка. — Посмотрите лучше, как горят!

Маринка зажигает на елке свечки. С них не сводят очарованного взгляда две головки — белая, словно лен, и золотистая, как пчелка.

— Огни… Как на небе…

— Словно звезды, — добавляет наставительным тоном неугомонная сестричка.

Дети оставили елку и толкутся сейчас около плиты. Там мама готовит ужин — в новогодний вечер может нагрянуть гость.

Наталка помогает стряпать в столовой управы. Сегодня там новогодний вечер. Да и ликвидация управы — повод для того, чтобы собраться. Приглашены все служащие, из заработной платы каждого удержали по пятьдесят рублей. Хочешь — приходи, не хочешь — сиди дома, а деньги подай.

Прибежала Зина спросить, пойду ли я туда, и рассказала, что начальство будет гулять где-то отдельно. Приглашен гармонист — старый усатый Пикуля, известный народный музыкант.

— А наши все будут: и девушки из города, и мужчины. Собираются прийти и Борис с женой, я Алеша с невестой, и Дмитро Мартынович… с бандурою. А я с вами, — перечисляет, смеясь, Зина. — Что мы теряем? Не понравится — уйдем на участок или к вам. Радоваться есть чему. Пойдем?

— В самом деле, дома насидишься, когда вернешься… Сегодня нельзя спать до утра, — уговаривает Наталка. Она в приподнятом настроении: пытается заглушить тоску по Михаилу.

Я соглашаюсь с доводами своих собеседниц, и Зина убегает, чмокнув меня в щеку и шепнув: «Снился мне муж. Ох и соскучилась же!»

За мной зашли Зина, Алеша и Вера. О том, что Алеша зачастил к Вере, знаю от Марии Трохимовны и помалкиваю. Алеша знакомит меня с Верой. Мы торжественно приветствуем друг друга, не выдавая нашу тайну, посмеиваясь глазами. С веселым гомоном трогаемся в путь, увязая в сугробах снега…

Вера идет рядом со мною, разговаривает непринужденно, как со старой знакомой. Алеша несколько раз посмотрел на нее с немым вопросом: почему это я так ей сразу понравилась? Снежок сыплет и сыплет… Пушистый, мягкий. Вера сегодня особенно хороша! Очень нравится мне и оживленная Зина. Не свожу с них глаз, и сильная радость, волнующая гордость за наших людей, за стойких духом женщин снимает с сердца налет грусти и горьких предчувствий.