Анатолий Воронин - Второй пояс. (Откровения советника)

Не-е, с «ракетами» надо завязывать. Эдак мы свою собственную виллу спалим, и придется потом до конца срока командировки в сарае, или в лучшем случае в бане «квартировать».

А из Кабула тем временем пришла не радостная для меня весть. Денисову, пока он находился в отпуске, удалили камни из почек, и вопрос о его возвращении в Афганистан теперь повис в воздухе. Скорее всего, он сюда больше уже никогда не вернется.

Стало быть, пыхтеть мне за старшего еще как минимум пару месяцев, пока из отпуска не вернется Михалыч. Буду настаивать перед руководителем Представительства, чтобы назначили его старшим советником. Негоже, когда аж целый полковник находится в подчинении у капитана. Да и не порядок это, если советник ведущей службы царандоя занимается не своим делом, и вместо того, чтобы обеспечивать сбор и анализ оперативной информации в такой ответственный момент, превратился в какую-то сиделку, не вылезающую с многочисленных совещаний всех уровней.

Предварительно я разговаривал на эту тему с генералом Алексеевым, когда тот находился в Кандагаре, и он пообещал подумать.

В преддверии Дня Советской Армии приступили к посадкам на нашем огороде всякой разной зелени, для чего на базаре закупили семена овощей. Вот только интересно, успеем мы вырастить свой урожай, или нас отсюда попрут еще до того, как это знаменательное событие произойдет? Поливать огород не пришлось, поскольку сразу по завершению посевных работ опять зарядили проливные дожди.

Но, по всей видимости, это были последние муссонные дожди. В марте они бывают намного реже. С началом весны с Регистана задует «афганец», и всю округу накроет пыльная мгла. Начнется самое тяжелое время года, поскольку от этого мерзопакостного пыльного ветра укрыться будет совсем некуда. Даже по углам всех комнат на вилле образуются небольшие песчаные барханы. И как не закрывай окна и двери, пыль из комнат придется выметать ежедневно.

А потом придет ужасающая жарища, которая продлится почти до ноября. Почти восемь месяцев жаркого лета, когда температура воздуха в тени поднимается до пятидесяти градусной отметки. А уж на солнцепеке так и вообще невозможно будет находиться.

Но все это будет потом, а двадцатого февраля с неба посыпался град, плавно перешедший в ливень. Сливная канализация переполнилась через края и вода не успевала уходить в арыки, поскольку они тоже были до верху наполнены дождевой водой.

Самолеты из Кабула не прилетали уже две недели, а коли так, то и писем из дома не было. Письма, отправляемые нами домой, горами лежали в Бригаде. Если и дальше так будет продолжаться, у Михалыча может сорваться запланированный отпуск.

Но, видимо не зря мы посидели за одним столом всем советническим коллективом, провожая его в отпуск. Видимо, Бог все-таки есть. Погода наладилась, и Михалыч с первой же попытки улетел в Кабул.

Везет человеку. Аж целых сорок пять суток будет жить, не думая ни о «духах», ни об обстрелах.

А у нас тут как раз все наоборот. В ту самую первую ночь, когда Михалыч ночевал в Кабуле в представительской гостинице «Беркут», кандагарские моджахеды напали на царандоевский пост на первом поясе обороны. Пост располагался всего в каком-то километре от нашего городка и, заслышав звуки боя, мы повыскакивали на улицу. Бой длился не меньше часа, а мы, стоя на крыше своей виллы, бессильны были что-либо сделать. Потом воцарилась тишина.

«Видимо «духи» отступили», — успел подумать я. Но в это мгновение в том месте, где только что шел бой, полыхнуло яркое пламя, и раздался оглушительный взрыв.

На следующий день мы узнали, что ночью «духи» вырезали всех защитников поста, а уходя с него, взорвали все укреп сооружения.

А что будет через сутки, когда наступит наш праздник?

23 февраля у наших подсоветных было рабочим днем, но ни один советник на работу в тот день не поехал. Из-за праздничных мероприятий в Бригаде, боевое сопровождение на дорогах провинции не выставлялось, и поэтому были все основания полагать, что «духи» устроят засаду на въезде в город, или в Дехходже. А погибать в такой день, никому не хотелось.

Военные советники запланировали торжественное совещание, посвященное семидесятой годовщине советских вооруженных сил, и к ним должны были приехать их подсоветные, в том числе и командующий Вторым армейским корпусом генерал Ацек.

А у царандоевских советников праздничного настроения совсем не было. Продукты практически все закончились, да и с деньгами тоже была напряженка. Из-за плохой погоды в конце января в Кабул никто из наших советников не вылетал, а стало быть, мы пребывали в полнейшем безденежье. А раз нет денег, на базаре ничего не купишь. Вот и жили мы в режиме жесткой экономии.

Когда мы провожали Михалыча в отпуск, с ним в Кабул полетели еще двое наших ребят. Они то и должны были привезти деньги и продукты.

В загашнике у нас оставались несколько банок тушенки и еще каких-то консервов. Из них мы и планировали сварганить чего-нибудь вкусненькое, дабы хоть как-то скрасить наши серые будни. А вот со «шнапсом» был полный голяк. Была одна только надежда, что военные советники немного раскрутятся и нам тоже хоть что-то перепадет.

Утром этого праздничного дня все обратили внимание на то, что на деревьях растущих около нашей виллы, начали распускаться первые листья. Наконец-то наступает афганская весна.

А у нас в Союзе сейчас повсюду еще снег лежит.

Вот контрасты!

Звук падающей с неба мины заставил нас с мгновение ока залететь в дом.

Взрыв раздался где-то недалеко, примерно там, где располагалась вилла «Сизого носа». В ожидании дальнейшего обстрела мы еще с полчаса отсиживались на вилле. Пока сидели в своем импровизированном убежище, стали делать подсчеты и пришли к выводу, что в «зеленке» завелся какой-то «снайпер», который вот уже в третий раз обстреливает наш городок из миномета. И что самое интересное, посылает всего по одной мине, но кладет их рядом с нашей виллой, словно берет ее в вилку. К чему бы это?

Однако мины больше не падают на городок, и мы решили пойти посмотреть, куда же она упала. Около виллы «Сизого носа» заметили несколько военных советников, стоявших полукругом и смотрящих себе под ноги. Подойдя к ним ближе, увидели, что они смотрят на большую белую собаку, бездыханно лежащую на бетонной площадке у входа на виллу.

Это был Гульбетдин. Тот самый Гульбетдин, который верой и правдой служил «Сизому носу».

Белая шерсть Гульбетдина была перепачкана в крови, продолжавшей пузыриться из нескольких осколочных ран в теле собаки.

И тут я обратил внимание, что «Сизый нос», стоявший в общей толпе военных советников, держит в руке ПМ, а из его глаз текут слезы.