Анатолий Воронин - Второй пояс. (Откровения советника)

Мир-Акаю пришлось срочно собирать сотрудников царандоя, сидящих по кабинетам Управления и в городских РОЦах, и перебрасывать всех их к месту возможного конфликта. Оружия никому давать не стали, а тем, кто его имел, порекомендовали запрятать его до поры до времени подальше и никому не показывать. Один неверный шаг, один случайный выстрел какого-нибудь провокатора мог привести к большому кровопролитию. Под «раздачу» попали бы и ни в чем не повинные кандагарские зеваки, которые наверняка не упустили бы возможности присоединиться к митингующим и «подрать глотки» на благо общего дела.

Как в тот день удалось избежать крупных неприятностей, я так и не понял. Скорее всего, большую роль в этом сыграла простая человеческая жадность.

Оперативники царандоя, крутившиеся в той толпе, пустили слух, что все, кто присутствовал на джиласе, могут прямо сейчас получить гуманитарную помощь, которую раздают по трем адресам. Этот трюк в последний момент придумал сам командующий царандоя. Пока митингующие, разбившись на несколько групп, добирались до вожделенных «закромов», туда уже прибыли сотрудники царандоя. Им была дана команда «подчистить» все остатки риса и муки, которые там ещё оставались с прошлого завоза.

Получив на руки кульки с халявной «гуманитаркой», люди на время позабыли обо всем, что их всех привело в Кандагар.

Но и после этого «жеста доброй воли» со стороны госвласти противостояние племен не закончилось. Оно только притухло на некоторое время, но уже во второй половине февраля драчка между воинствующими племенами разгорелась с новой силой, и у обеих сторон появились новые жертвы.

Срочно был созван провинциальный Совет обороны, куда входили руководители всех силовых ведомств в провинции, губернатор и секретарь провинциального Комитета НДПА. На заседание Совета был приглашен и генерал Муслим Исмат.

Вместо того, чтобы трезво оценить сложившуюся в приграничье обстановку, с первых минут заседания Совета Муслим Исмат стал обвинять губернатора во всех смертных грехах. Сначала все присутствующие даже оторопели, не зная чем парировать этому авантюристу в генеральских погонах, но постепенно пришли в себя, и после того как он закончил свою обвинительную речь, всем скопом накинулись на строптивца. Чего только ему в те минуты не наговорили. Исмат слушал ораторов молча, слегка кривя губами, словно капризный мальчик, наказанный за незначительную шалость.

После того как против него выступил начальник Кандагарского Управления МГБ — генерал Тадж-Мохамад, его самый что ни на есть непосредственный шеф, Исмат вскочил с насиженного места и, не стесняясь в грубых выражениях, стал того оскорблять. Когда Исмат обозвал Таджа малолетним сосунком, дело едва не дошло до потасовки, и все присутствующие вынуждены были броситься разнимать этих двух «бойцовых петухов», которые ни в чем не хотели уступать друг другу.

Вырвашись из цепких рук «товарищей по борьбе», Исмат заявил, что это дело так не оставит и будет жаловаться самому Наджибулле. Пусть он решает, кому здесь в провинции быть главным. А если и он не разберется во всем, что здесь происходит, то все присутствующие сейчас на совещании раздолбаи узнают, что из себя представляет он — Муслим Исмат и его малиши, после того как провинцию покинут советские войска.

Не дожидаясь ответной реакции присутствующих, мятежный генерал выскочил из зала заседаний, громко хлопнув за собой дверью. В сопровождении двух десятков машин с сидящими на них малишами он уехал в свой родовой кишлак Спинбульдак. Покидая город, малиши открыли беспорядочную стрельбу в воздух, выразив таким своеобразным способом свое глубочайшее презрение ко всем, кто в этот момент был не с ними. Советские военнослужащие с артиллерийского дивизиона, стоявшего лагерем у советнического городка, посчитав, что из города с боем прорываются «духи», едва не начали по ним палить из всех видов вооружений, какие у них только имелись. Если бы не острый глаз наблюдателя с «бочки», который успел разглядеть машины с малишами и вовремя дал отбой, неизвестно чем бы все это еще закончилось.

В тот день никто из нас и предположить не мог, во что совсем скоро выльются все эти межплеменные разборки.

С первых же дней наступившей весны дожди в провинции стали заметно затихать. Да и пора уж. Почва пропитана влагой до такой степени, что где ни копни — тут же выступает вода. Небольшой блиндажик около нашей виллы, в который мы установили свой персональный миномет, полностью затоплен водой. Несмотря на все наши попытки вычерпать ее оттуда, вода с завидным постоянством появлялась вновь и вновь. Поняв, что из нашей затеи так ничего и не выйдет, вытащили миномет из «болота» и установили его посреди огорода. Кто знает, может он понадобится нам уже в самое ближайшее время, поскольку «духи» с каждым днем все активнее проявляют себя и в «зеленке» и в городе.

А провинциальный комитет НДПА словно не от мира сего. Его руководитель — Ошна, решил первый весенний день ознаменовать митингом, посвященным совместному заявлению Горбачева и Наджиба о предстоящем выводе советского военного континента из Афганистана. Накануне по Кандагарскому телевидению показали интервью с Наджибом, в котором он рассказал, что уже через пару месяцев несколько советских воинских частей покинут территорию страны. И, как бы в подтверждении его слов, был показан сюжет о том, как провинцию Герат покидает одна такая часть. Шум, гам, слезы умиления, веночки из искусственных цветов на шеях у улыбающихся советских военнослужащих, советские и афганские бумажные флажки на тонких палочках, трепещущие в руках провожающих…

Мы смотрели на эту «агитку» и вслух матерились. Что это за вывод войск, когда бронетехника идет не своим ходом, а едет верхом на трейлерах? Не надо быть большим мудрецом, чтобы понять, что под видом вывода воинской части шурави вывозят старую, вдрызг раздолбанную и не подлежащую никакому ремонту бронетехнику, на которую усадили сборную «солянку» из дембелей и отпускников. Уж кто-кто, а мы то отлично знали, что в то же самое время по дороге со стороны Хайратона, через Саланг, в Афган въезжали танки и бронемашины, большинству из которых потом суждено остаться в Афганистане, чтобы впоследствии стать «ударной силой» прокоммунистического режима Наджиба.

Советские военно-транспортные самолеты в те дни все так же приземлялись в Кабуле, Баграме, Шинданде и Кандагаре, и по их трапам на бетонку сходили отпускники и необстрелянные «сменщики».

И на фоне всего этого проводится показушный митинг в логове «духов» — Кандагаре.

Такая бредовая идея вряд ли могла самостоятельно созреть в голове у Ошны. Скорее всего «с верху» пришло очередное «ценное указание» о проведении такого «вселенского мероприятия». При этом «деятелям», сидевшим в Кабуле, было совершенно безразлично, чем такой митинг мог закончиться. «Духи»-то, — вон они, совсем рядом. Шарахнут по митингующим из реактивных установок, — мало не покажется.