Леонид Владимиров - Россия без прикрас и умолчаний

Такое положение существует третий десяток лет, к нему привыкли, насколько можно привыкнуть к дискриминации, и оно теперь имеет очень любопытные психологические последствия.

Например, евреи, независимо от места работы, стараются трудиться изо всех сил. Они очень дорожат местами, понимают, что любое упущение в работе, которое пройдет незамеченным у русского, может для еврея обернуться увольнением. Словом, нет в СССР более усердных и преданных делу тружеников. А это отнюдь не приводит в восторг их коллег – особенно если начальство обращает внимание на хорошую работу еврея и, как принято в советском обществе, призывает остальных «подтягиваться до его уровня». Отсюда возникает и зависть и порой ненависть: «Что этому еврею надо, почему он лезет из кожи вон? Не могут эти евреи работать как все, обязательно им надо выделяться. Поневоле станешь антисемитом!»

С другой стороны, большие и малые руководители в России втихомолку очень ценят это еврейское вынужденное старание. Если ситуация позволяет, они стремятся обзавестись заместителями еврейской национальности. С таким заместителем начальник чувствует себя легко: можно, не стесняясь, переложить на его плечи всю работу. Человек будет только доволен своей «незаменимостью» как гарантией того, что он не потеряет эту предельно высокую для него должность. По этой причине в России, где почти нет евреев-начальников, так много евреев-заместителей.

Еще одна психологическая особенность – мне неприятно и тяжело о ней говорить, но ничего не поделаешь. Если еврей занимает руководящую должность, и от него зависит прием на работу, то он, как правило, старается брать поменьше своих соплеменников или не брать их совсем. Он, как огня, боится обвинения в «национальном протекционизме» – это обвинение всегда готово у русских антисемитов, а оно считается тяжелым и даже политическим. Более того, евреи, уже работающие в данном учреждении, косо смотрят на новичков своей национальности – ведь они увеличивают процент сотрудников-евреев, появляется угроза «перебора», дается пища для антисемитских разговоров и так далее.

Существует в России порода «просвещенных» антисемитов – по-моему, это самые невыносимые представители человечества. Они порой не прочь завести с евреем «разговор начистоту», чтобы доказать ему необходимость некоторых ограничений для этой национальности или обосновать «стихийный», «народный» антисемитизм. Вот что говорил мне однажды разоткровенничавшийся Василий Федченко, редактор моей книги в издательстве «Молодая Гвардия», секретарь партийного комитета этого издательства:

— Леонид Владимирович, давайте поговорим откровенно. Вы меня, надеюсь, антисемитом не считаете? Отлично. Если бы я им был, я бы не заводил этого разговора с вами. Попробуйте на минуту отвлечься от того, что вы еврей, и рассудить по справедливости. Сколько евреев живет в нашей стране? Два с лишним миллиона, примем для простоты, что они составляют ровно один процент населения. А сколько евреев у вас в редакции? Четверо из пятнадцати – это больше двадцати процентов. В высших учебных заведениях Москвы их, в среднем, больше пяти процентов. Выходит, что в процентном отношении их больше, чем русских. Почему же, я вас спрашиваю, они оттирают плечами русских ребят с порога университета? И за что в таком случае русским ребятам, не попавшим в университет по милости евреев, любить этих своих конкурентов? Не лучше ли будет сказать, что антисемитизм, который вы справедливо проклинаете, поддерживается самими евреями? Вот ведь, дорогой, что получается, если трезво смотреть на вещи!

Он увлекся, раскраснелся, на его губах играла улыбочка. Я подумал, что надо его остановить, а то он понесет совсем страшное и придется идти на скандал, давать ему по физиономии. Это мне отнюдь не улыбалось – хотя бы потому, что вся вина за скандал свалится на меня, будут тяжелые неприятности, и никто не примет во внимание мои еврейские эмоции. Поэтому я хладнокровно сказал:

— Давайте, как вы говорите, по справедливости. Чтобы исправить положение, надо установить процентную норму приема евреев в высшие учебные заведения. Один процент. Так?

Не подозревая подвоха, Федченко ответил:

— Ну, почему же один процент? В Москве живет много евреев, я бы установил два. Повторяю, я не антисемит.

— Хорошо, Василий Алексеевич. А царские чиновники, ведавшие просвещением до революции, – они ведь были антисемитами, не так ли?

Федченко пожал плечами.

— Н-ну, по официальной политике, насколько нам известно из истории, – да, были.

— Так вот, они установили норму в три процента. Но если вы добьетесь, как влиятельный в партии человек, чтобы повсеместно принимали в институты хоть один процент, то еврейские, как вы выражаетесь, «ребята» будут вам по гроб жизни благодарны, потому что им откроется путь в высшие учебные заведения, куда сегодня их вообще не берут. Похлопочете, Василий Алексеевич?

Я намеренно использовал в разговоре примитивные доводы – более тонкие антирасистские соображения он бы не понял и не принял. А эти подействовали – Федченко быстренько сменил тему и впредь «откровенных разговоров о справедливости» со мною не заводил.

Не стоило бы, конечно, упоминать здесь такого Федченко, если бы не одно важное обстоятельство. Самые высшие руководители страны – большей частью именно такие «просвещенные» антисемиты. Это люди старше пятидесяти лет, впитавшие сталинские послевоенные настроения. Их уровень культуры чрезвычайно низок, он не позволяет им перешагнуть через собственные предрассудки. Скажу больше: именно эта прослойка населения страны – старше 50, более или менее образованные, но не интеллигентные, духовно бедные и оттого очень самоуверенные люди – именно она отравлена шовинистическими предрассудками сильнее всех других слоев населения. Простой крестьянин, даже если он недолюбливает «жидов, армяшек и косоглазых», гораздо более терпим. Многие даже украинские крестьяне (говорю «даже» ибо Украина считается цитаделью антисемитизма) прятали у себя во время немецкой оккупации евреев, ежеминутно рискуя головой. То же относится к рабочим. Этим необразованным людям ближе общечеловеческие категории добра и любви к ближнему, чем карьеристам-полуинтеллигентам, оторванным от жизни народа и большей частью забывшим о человечности.

Нет теперь никакого антисемитизма и у молодежи. Напротив, сталкиваясь с официальной дискриминацией, русская молодежь все сильнее ненавидит чиновников-антисемитов. Шовинизм стал символом сталинщины, хрущевщины в глазах молодых людей, и одна из форм протеста против этого среди студенчества, например, – подчеркнутое юдофильство, если хотите «анти-антисемитизм».