Леонид Владимиров - Россия без прикрас и умолчаний

Шестнадцатилетний сын моих друзей, русского отца и еврейской матери, рассказывал мне с усмешкой, как удивился офицер милиции, услышав, что он желает записаться евреем. Офицер несколько раз переспрашивал, какую же все-таки национальность решил избрать мальчик, затем осведомился, делается ли это с общего согласия всех членов семьи, и, наконец, внушительно сказал: имейте в виду, что отец у вас русский и поэтому вы имеете полное право вписать в свой паспорт русскую национальность. Этот полицейский чиновник искренне желал сделать мальчику доброе дело!

Паспортом, однако, дело не ограничивается. При поступлении на любую работу или в университет или даже в спортивный клуб, при переезде на новое место жительства и, разумеется, перед каждой поездкой за границу граждане СССР заполняют анкеты. Эти анкеты различны по количеству и характеру вопросов – зависит от важности места, куда вы едете или поступаете, – но вопрос о вашей национальности есть в любой из них наверняка. И отвечать на этот вопрос вы обязаны в точном соответствии с тем, что написано у вас в паспорте. Давать другой ответ просто глупо, ибо анкету, перед тем как у вас принять, сверяют с вашим паспортом. Кроме того, на большинстве анкет напечатано внушительное предупреждение об уголовной ответственности за дачу ложных сведений.

Помимо Советского Союза, в сегодняшнем мире есть только одно самостоятельное государство, где каждый гражданин носит с собою сертификат о своей кровной принадлежности и где никакая смена вероисповедания не дает права на замену сертификата. Я говорю, конечно, о Южно-Африканской республике. Правда, в ЮАР на сертификате ставится лишь буква, обозначающая расу, – белый, цветной, черный, индус, китаец, – а в СССР это детализировано гораздо подробнее. Однако во всем остальном сходство поразительное – даже в том, что и в России и в Южной Африке расистско-фашистские «исследования» были начаты не из антисемитизма.

Есть, однако, и громадная разница между ЮАР и Россией. В Южной Африке политика апартеида провозглашена законом, и закон говорит, что можно и чего нельзя представителям каждой расовой группы. Я глубоко убежден, что законы апартеида бесчеловечны и отвратительны, однако сейчас разговор не об этом: во всяком случае, расовые ограничения легальны и сформулированы в документе, обязательном для суда. В Советском Союзе никогда не было издано ни одного закона, хоть в чем-нибудь ограничивающего права отдельных наций. Тем не менее, ваша кровь «засвидетельствована» в паспорте и анкетах; немцы Поволжья высланы в Сибирь, частью брошены в тюрьмы и расстреляны исключительно из-за своей национальности (Гитлер в 1941 году не тронул живших в Германии русских эмигрантов!); калмыки, чеченцы, ингуши и крымские татары были полностью, под дулами винтовок, вывезены в Сибирь и на Алтай; крымские татары до сих пор не имеют права въезда в свой Крым; а в правительственных, военных, дипломатических, полицейских, внешнеторговых, партийных и других важных органах Советского Союза нет ни одного еврея. (Разрешите не принимать в расчет заместителя Председателя Совета министров СССР Вениамина Дымшица – у Сталина ведь тоже был заместителем Лазарь Каганович).

Русский писатель, с которым мы беседовали о сходстве между СССР и ЮАР, заметил:

— Одноименные полюсы отталкиваются. Должно быть, поэтому наши власти так ненавидят Южную Африку, а там, насколько я знаю, не очень жалуют Советский Союз.

В другом разговоре я услышал от русского профессора, полковника инженерно-авиационной службы, такие слова:

— Вы знаете, в чем разница между положением наших евреев и, скажем, негров в США? Американские негры имеют свои организации и своих лидеров, они открыто борются за свои права, а у нас евреи не борются и не имеют организаций, иначе... (полковник выразительно провел ладонью поперек своей шеи). А другие различия, в общем, несущественны, друг мой.

Когда Никита Хрущев с трибуны XX и XXII съездов Коммунистической партии предавал анафеме Сталина, он упоминал и о тюрьмах, и о пытках, и о казнях. Но одну тему он обошел гробовым молчанием: сталинскую национальную политику и связанные с ней преступления.

На то были у него, по крайней мере, две причины. Первая была в том, что признать советский нацизм – значило окончательно поставить знак равенства между СССР и гитлеровской Германией. Вторая причина, быть может, главная из двух: Хрущеву хотелось приберечь сталинскую «дружбу народов» для собственного дальнейшего употребления. Ведь национальная рознь, искусно направляемая, с давних пор служила в России «предохранительным клапаном» против народного недовольства. И не по прихоти своей Сталин широко открыл этот клапан в России конца сороковых – начала пятидесятых годов: страна была нищей, голодной, злой – надо было дать злобе хоть какую-то разрядку.

Печальный факт состоит в том, что нынешние лидеры страны идут в этом смысле полностью по стопам Хрущева. Они охотно признают теперь любые глупости и ошибки «великого десятилетия» (так именовался в пропаганде хрущевский период, когда Никита Хрущев был еще у власти), но упрямо отрицают советский нацизм. Лозунги о «братской дружбе равноправных советских народов» остаются неизменными со времен Сталина. А уровень расовой дискриминации – со времен Хрущева.

Интересно, что когда Брежнев занял «трон», в стране стали циркулировать такие слухи: ЦК партии решил, мол, потихоньку, без огласки, ликвидировать национальную рознь и, в частности, антисемитизм. Для этого советским гражданам выдадут новые паспорта, без указания национальности, и упразднят все вопросы о национальности в анкетах. Одновременно автоматически снимут расовые барьеры при поступлении на работу или учебу.

Мне не известен источник этих слухов, но в России обыкновенно «не бывает дыма без огня». Возможно, что проблема секретно обсуждалась на высшем уровне. Но, так или иначе, никаких изменений не последовало, и я получил мой первый паспорт без указания национальности, когда ехал за границу. Более того, меня прямо предупредили, что при заполнении въездной карты в Англии надо писать в графе «национальность» только слова «гражданин СССР» и ничего больше. Хозяева боятся, как бы советский гражданин по привычке не написал за границей то, что он обязан писать дома!

Так обстоит дело с проблемой национальных взаимоотношений в целом. Чтобы познакомиться с частностями, возьмем в качестве примера антисемитизм. Мне это просто легче и ближе, я сам еврей. Но если бы я был, скажем, крымским татарином или эстонцем, я с равным успехом мог бы привести в пример моих соплеменников. Были бы описаны иные события, иные возникли бы вопросы, но вывод о неравноправии, будьте уверены, всплыл бы в конце концов непременно.