Сергей Есин - Дневник, 2006 год

24 апреля, понедельник. Как я уже писал, Владимир Ефимович в машине мне в понедельник отказал — ибо надо везти ректора, ибо надо везти Горшкова, ибо третьего шофера нет, он его, Толика выгнал, и я поперся в Министерство культуры на коллегию пешком. Можно, конечно, поехать на собственной машине, но около Министерства нет стоянки, все поэтому приезжают с шоферами. У меня, боюсь, не хватило бы навыка поставить машину в центре. Вдобавок я еще перепутал часы и пришел на заседание коллегии на час раньше, не к десяти, а к девяти. Посидел, прочитал все документы, приготовил реплики. Правда, коллегия за последнее время движется все быстрее и быстрее, особенно здесь не поговоришь. Стояло два вопроса, первый — охрана памятников и объектов культуры, а у нас по стране их 25 000. Естественно, в плане взаимодействия федеральных и органов субъектов федерации, т. е. как бы не центр охраняет и бережет. Одним словом взаимодействовали. Вопрос невероятно сложный, требующий и денег, и отчетливого понимания того, что памятник, кроме того еще и, скажем так, — недвижимость, земля и пр. Второй вопрос связан реализацией давнего, от 1995 года закона «О днях воинской славы и памятных датах России». Ельцин этих дней навалял!

По первому вопросу я не выступал, но мысль о некотором объединенном органе варьировалась все время, и на коллегии сложилась в слова. Считаю, что не надо готовить целый ряд указов и подзаконных актов, а необходимо поставить задачу о создании кодекса по охране культурного достояния России. Один вопрос вроде бы решили — о контроле за спецуправлением. Интересно было, как Соколов поднажал на Михаила Ефимовича, у которого были резонные на этот счет соображения: надзирать за экспертизой и вести экспертизу в одном и том же административном месте — нельзя. Все время, как мне кажется, речь идет не об искоренении взяток, а о том, чтобы по возможности взять их под контроль.

Для рассмотрения второго вопроса времени оставалось мало. Андрей Вульф сделал серьезный доклад, и, казалось бы, всё складывалось очень хорошо, никто не был забыт: ни Великая Отечественная война, ни триумфы Ушакова и Суворова. Все правильно, но насколько это доходит до самого народа? Слово «патриотизм» я не очень понимаю, мне кажется, что невозможно сказать «Я — патриот». Человек и должен быть патриотом своего Отечества, вернее родится им, и юбилеи мы назначаем не для того, чтобы поговорить и приветствовать ветеранов, а для воздействия на сегодняшнее наше общество. Но боюсь, что ни коллегия, ни даже это самое общество не понимают, как далеко разошлись идеология и восприятие ее народом. В связи с этим я хотел зачитать на коллегии маленький кусочек текста, я нашёл его в одной из работ, присланных абитуриентами в институт. Но не прочитал. Тем не менее, в дневник вставлю — это некий манифест сегодняшней молодежи.

« Нам говорят, что все в нашей власти: нам говорят, что от нас зависит будущее.

Мы говорим направо и налево, что уверены в себе и точно знаем, что нас

ждет. Мы говорим неправду.

Нас окружает мир, в котором полно соблазнов. На нас кричат плакаты с рекламой, герои фильмов говорят нам, что главное — это красивая жизнь и красивые девушки.

Мы пытаемся как-то разобраться, чего же нам хочется на самом деле. И оказывается, что нам действительно хочется красивой жизни и красивых девушек. Оказывается, что нам хочется этого в любом случае, и мы ищем самый простой путь к этому.

Герои фильмов утверждают, что для этого вовсе необязательно прикладывать много усилий. Для этого просто надо быть смелым и решительным. Герои фильмов грабят банки и катаются на дорогих машинах, и мы тоже хотим грабить банки и кататься на дорогих машинах.

Пока такой возможности нет, мы просто пьем пиво на деньги, взятые у родителей, и разговариваем о том, что мы можем сделать.

Нам предстоит поступление в университеты.

Учителя в школе говорят нам, что поступить в университет — это попросту невозможно, разве что на коммерческой основе, учителя говорят нам, что сами не знают, что будет на экзаменах, но уверены, что почти никто их нас экзамены хорошо не сдаст. Мы слушаем их, пугаемся и немедленно забываем про это все.

Военрук говорит нам, что мы пойдем служить в армию. Он говорит, что дедовщины сейчас нет, но мы ему не верим. Мы знаем достаточно про дедовщину и про то, какая у нас армия.

Военрук говорит, что мы все обязаны служить; что служить Родине — это священный долг.

В военкомате нам сказали, что все мы здоровы, или почти все. В военкомате нам не верили, когда мы говорили, что у нас плоскостопие или постоянные головные боли. В военкомате от нас хотели только того, чтобы мы поскорее прошли медкомиссию.

Нам всем по шестнадцать лет. Мы все через два месяца заканчиваем обучение в школе. Мы говорим направо и налево, что знаем, куда будем поступать, знаем, как «отмазаться» от армии, знаем, как заработать денег, знаем, как жить. Мы так говорим. Но не верьте нам.

Мы боимся армии и боимся экзаменов, мы боимся самостоятельности и боимся неизвестности. Мы хотим пить пиво и разговаривать о том, что можем сделать.

Мы не знаем, что нам делать. Друзья говорят нам одно, родители — другое, учителя — третье, медкомиссия — четвертое, телевозор — пятое. Мы очень боимся всего того, что нам предстоит, но мы никогда в этом не признаемся. Потому что мы — это будущее».

Затем был в институте, там занимался всякими небольшими хозяйственными разборками, а вечером пошли вместе с Максимом на День интеллектуальной собственности, который объявили также и Днем книги. Вообще, 23 марта — это как бы день памяти всей нашей литературы: огромное количество в этот день рождений и классиков и неоклассиков, а также большое количество смертей, а Шекспир, например, и родился 23 марта и умер 23 марта…

В Центре у Павла Слободкина, как всегда, была большая конференция, в зале играл замечательный оркестр под управлением Никольского. Музыка простая — Моцарт, Чайковский. А после конференции — фуршет, как всегда лучший фуршет в Москве, и это очевидно связано с тем, что в приготовлении его присутствует женский догляд, а именно — его жены Павла Слободкина Лолы. Были блины с красной икрой, фрукты, масса жареного и вареного, рыба… Говорил с А.Н. Пахмутовой, она вспомнила мой рассказ «Новые кроссовки» В ЛГ, видел А.Клевицкого, на которого после разговора со Слободкиным стал смотреть по-другому. За фуршетом разговорился с Олегом Галаховым. Говорили о природе композиторской, о том, что часто в одном человеке совмещается несколько талантливых возможностей — скажем, талант композитора и математика.

Дома продолжал читать «Красный Лондон» . Конечно, в этой книге много этакой увлекательной порнографии, но она воспринимается как общее место, и я, как писатель, воспринимаю лишь что-то новое в организации сюжета, почти документального, и хорошо понимаю ситуацию: молодежь, в частности скинхеды, бунтуют сейчас повсюду. Кстати, судя по этому роману, литература опять становится остросоциальной.