Сергей Есин - Дневник, 2006 год

25 апреля, вторник. На семинаре был, в качестве приглашенного гостя, Сережа Шаргунов. Я позвал его именно почти как сверстника моих ребят. С одной стороны — они кончают институт, им по 20–22 года, с другой — 26-летний Сережа, который выиграл в 19 лет премию «Дебют», а в 23 года стал лауреатом Премии Москвы, за роман «Ура!», опубликованный в «Новом мира». К сожалению, его новое произведение «Как меня зовут?» ребята не успели прочитать, хотя я неделю назад сделал 5 экземпляров этого романа и роздал их. Серёжа говорил очень интересно, я что-то записывал. Свою премию «Дебют» отдал сидящему тогда в тюрьме Эдуарду Лимонову. Пиар ли это или веление души? По крайней мере, свою писательскую судьбу строит. Вспомнили тут же Галковского, не взявшего свою премию «Антибукер». Говорил о полосе в «Независимой газете», которую Сережа очень ловко ведет. Полоса носит название «Свежая кровь». Сейчас он пишет новую повесть — «Птичий грипп». Мысль: писатель должен испытывать чувство соперничества, без этого писателем быть нельзя. Вообще есть две линии поведения писателя: а . затворничество, б. стремление быть замеченным. Без злой конкурентной борьбы любой текст сильно проигрывает. Политика и творчество — их несовместимость, это предрассудок. Сегодня писатель выбирает новую тактику. Ответ на вопрос, какой тип писателя в наше время предпочтительнее, был таков: выживают независимые люди. Дальше последовал комплиментарный пример. «Вот Есин рискнул и принес в «Новый мир» свой новый роман, они приняли, потому что поняли, что старая колючая проволока, «опутывавшая отношения», порвалась». Это все мысли Шаргунова, он говорил также о постмодернизме последних лет. Все предыдущее пятнадцать лет в литературе — пересмешничество. Сейчас время нового реализма. Всё объясняется попыткой зафиксировать режим, но, главное — восприятие жизни. Пересмешничество, ирония все это связано с тем, что у авторов не получается настоящей литературы. Не надо бояться низких жанров, они подпитывают большую литературу.

Разобрали рассказ Ромы Подлесских «Жека Жуков, сын танкиста, или поездка за город талантливого балалаечника». Большинство ребят говорило, что он читается легко и увлекательно, но чего-то в рассказе не хватает. Все копались в реалистических мелочах. Один только Илья Черных догадался, что это — рассказ-сказка. Он буквально снял это выражение у меня с языка; Рома написал некую русскую сказку про Ивана-дурака, который не так уж и глуп и готов залезть в чан с кипящей водой, хотя и не знает — вылезет ли оттуда. И всегда вылезает в новом кафтане.

В 4 часа договорился встретиться с Вили Люке, спутником Барбары, который приехал на стажировку в Москву. Поведу его куда-нибудь обедать. Вили пришел с разговорами и подарками от Барбары, главное, он принес лекарства. «Оксис», который я постоянно вдыхаю, стоит в Москве, да, наверное, и в Германии, дорого. Барбара прислала мне его много, теперь хватить, минимум, на год. Единственное, что расстраивает, ввел я ее, немецкую пенсионерку в дополнительный расход: в Москве «Оксис» тоже появился, а мне лекарства по приказу министерства оплачивают. Правда, раньше я этим почти никогда не пользовался. Но теперь, на фоне более небрежной траты денег, вот проректорам существенно подняли зарплату, техническому персоналу, — на этом фоне я решил прекратить экономить и стесняться.

Обедать пошли в ресторан «Маракеш» на Пушкинской площади. По дороге поговорили о реконструкции площади, в ходе которой может пострадать и институт. В ресторане заказали по лагману и два плова. Вили выпил еще бокал красного вина — все очень вкусно и сравнительно недорого. Обсуждали, в основном, закрытие отделения Славистики в Марбургском университете. Логику университетского начальства видно: укрупнить, сэкономить, поэтому и переводят славистику в соседний Гессен, на родину нашей царицы. Но, как и у нас в министерстве, совершенно отсутствует дух внутреннего, а не внешнего прагматизма. Разрушить славистику в городе, так сильно связанном через Пастернака и Ломоносова с Россией — это, по меньшей мере, неумно. Впрочем, неумными поступками в наше время можно замостить шоссе от Москвы до Берлина.

Отвозил Вили до улицы Волгина, до общежития на «Жигулях», которые энергичный Витя вчера вытащил из гаража на Белоруской. Ехали от института чуть ли не полтора часа. Говорили о счастье жить в маленьком университетском Марбурге. На дорогах начались летние кошмары.

Из внешних, так сказать, событий: Путин встречается с канцлером Меркель в Томске, в Египте жуткий теракт на морском курорте. Погибло два десятка людей и среди них вроде бы один россиянин и один белорус.

26 апреля, среда. Утром, чуть ли не с семи часов, С.П. поехал в Педуниверситет, чтобы сдать мое диссертационное дело ученому секретарю Л. Трегубовой. К счастью, на этот раз, кажется, все получилось с первого захода. К девяти пошел в ненавистный мне спортклуб, где истязал себя на снарядах. Так уговаривал себя, что сегодня очень занят, и в клуб можно не ходить, но, понимая, что это единственное мое спасение после четырнадцати лет сидения в кресле, все же пошел. Утром же с половины седьмого дочитывал роман Стюарта Хоума «Красный Лондон», который мне дали, чуть ли не, как порнографический. Последние картины штурма центра Лондона скинхед-бригадами, анархистами и проститутками очень впечатляют. С большой силой прописана ненависть ребят с окраин к богатым. Здесь определенно серьезное социальное чутье писателя, если не ожидание, по крайней мере, боязнь нападения социально невостребованной молодежи на сегодняшний уютный мир. Я с такой жадностью читал роман еще и потому что здесь возможен и некоторый наш российский прогноз. Все разговоры о ксенофобии и расовой нетерпимости видимо прикрывают те же обстоятельства, которые описаны и в романе Хоума. А здесь много всего и руководители духовных сект и «менеджеры» молодых анархистов и продажные журналисты. К последним — классовая ненависть лондонской молодежи особенно велика. У нас молодежное самосознание до этого еще не дошло, но дело к тому идет. Что касается секса, разных «картинок», то разве это не самое доступное для молодежи. Чем же ей еще развлекаться, если большинство других развлечений ей недоступны?

Днем сначала был в Московском отделении на Скарятинском, где состоялось правление, потом занес загранпаспорт и «Дневник» для В.В. Федотовой в РАО и поехал в институт. Сегодня здесь новая «литературная» встреча — с журналом «Москва». В этом особый курс, который начинает держать БНТ — у Есина были общественные деятели, разные там Жириновские, Путины, Зюгановы и Кириенки — у нас чистая литература. Я исходил не из «поиска» ребятами и преподавателями связей, потому что все они находятся в литературе и эти связи для них естественны, а из того, что им необходимы ориентиры в жизни, ее реалии, ее рычаги и ее деятели. Даже если они не хотят этих людей брать за прототипы, то они должны их знать и ориентироваться в общественной, часто конъюнктурной мысли. Не пошел на встречу с «Москвой» еще по двум соображениям. Не хочу встречаться с Бородиным, хотя знаю, что он человек порядочный, да и каждый в моем сознании порядочный, но кто-то меня в Общественную палат из ее членов заваливал? Это как с анонимкой Маргариты Крапивиной: все вокруг, особенно мои коллеги, порядочные ребята, но после анализа стало ясно, что написана анонимка в институте. Но и в институте круг сужается и, после анализа, остаются только две кафедры, откуда могло вылететь такое сочинение. Но всех, до единого, людей на этих кафедрах я считаю порядочными. Не пошел еще и потому, что забавная возникает ситуация: встречу с журналом замыслили и назначили, не поставив в известность заведующего кафедрой литературного мастерства. Читайте объявления на стене! Я еще хорошо помню, что прошлый раз меня не позвали и на профессорское чаепитие, которое обычно возникает после таких совещаний в ректорате.