Антон Бринский - По ту сторону фронта

— Вот что, — говорит он, усаживаясь на нарах, — баню будем строить. Завтра со мной пойдут плотники и землекопы. Остальные — собирать кирпичи, чтобы печку сложить. И — за железом.

Мне сразу вспомнилось, что накануне Григорий Матвеевич несколько часов провел на развалинах покинутого хуторка Красная Лука, расположенного неподалеку от нашего лагеря. Постройки там были частично сожжены, частично разобраны. Мы сами пользовались бревнами оттуда. Сохранилась часть не то сарая, не то овина — небольшая клетушка, в которой сушили лен. Батя залезал внутрь ее, ходил вокруг, мерил, постукивал палкой и топором. Так вот зачем понадобилась ему эта клетушка!.. Только уж очень она мала. Да и с кирпичами трудно. Никто их нам не приготовил. Разыскивать их теперь, когда все заметено снегом, нелегко. Кирпичи в лесу не растут. Это сомнение и высказал один из партизан. Но у Бати, должно быть, все было уже обмозговано и взвешено.

— Внимательнее надо смотреть, замечать и запоминать, на то вы и партизаны. Я вот вам сразу назову. Около тригонометрического пункта есть кирпичи? Есть… Подальше Красной Луки — загон для скота, там — кухонька такая… Видели? Тоже кирпичи… Да ведь и в каждой развалине когда-то была печка…

Сомнение рассеялось: баня будет. Перевышко вскочил и начал декламировать что-то насчет бани.

Батя обернулся ко мне:

— Неунывающий народ наша комсомолия… И тут стихи!.. Только ты это не ко времени. Лучше бы пару кирпичей принес для бани.

— Э-э, у меня есть на примете. Помнишь, Саша (это относилось к Волкову), когда в Липовец ходили?.. И железо найдется.

Стали вспоминать и другие, и оказалось, что материалу для печи более чем достаточно.

На следующий день началась работа. Были у нас люди разных профессий, а если кто чего-нибудь не умел, — нужда учила, и плохо ли, хорошо ли — делали. Для бани нашлись и плотники, и конопатчики. Стены и крышу отремонтировали, углубили земляной пол (потому что крыша была слишком низка), законопатили щели. Когда камни и железо были собраны, нашлись печники. Прежде чем месить глину, ее приходилось оттаивать, а во время работы она снова остывала, твердела, примерзала к рукам. Но печку все же сложили.

Банька получилась меньше деревенской, двоим залезть и то тесно. И топилась она по-черному. Многие из нас за всю жизнь не видали курных бань, и немногим, наверно, приходилось в них мыться. Теперь пришлось всем, и не так уж плохо оказалось.

Едкий дым валил из двери и из отдушины сверху, пока печь топилась, копоть оседала на стенах. Кирпичи раскалились, дым вышел, и тогда Батя первым полез в баню… Он парился, как нам показалось, долго. Слышно было, как шипят камни, когда он поддает пару. Белые клубы вымахивали из отдушины. Потом Григорий Матвеевич выскочил голый прямо на снег и начал натираться снегом, кряхтя от удовольствия. Потом опять полез в баню — и опять через некоторое время выскочил. Я — южанин. У нас так не моются, и я, по правде сказать, впервые видел человека, выскакивающего из парной на снег.

После Бати мылись и другие, все мылись — и с неменьшим удовольствием. А под крышей, на жердях, парилось и жарилось белье моющихся: истреблялись насекомые. Кто-то, кажется Сураев, перестарался и даже полушубок повесил париться. Кожу от пара покоробило, она стала хрупкой, негибкой — полушубок пропал. И хозяин, вынужденный обходиться шинелью, долго еще ворчал на нашу баню, пока Перевышко не достал ему новый полушубок.

Так начала работать партизанская баня, примитивный, но необходимый санпропускник. Нужно было защитить наш лагерь от тифа. И санпропускник сыграл свою роль. Все, возвращающиеся с заданий, должны были пропариться в нем и пропарить свою одежду. В результате ни одного случая сыпного тифа в эту зиму в отряде не было.

Всю зиму среди партизан шли разговоры:

— Вот придет весна!.. Вот «черная тропа»!..

С этим связывались большие надежды. Многие считали, что по-настоящему партизанить можно только летом. Тогда, как говорит пословица, каждый кустик ночевать пустит. Поэтому вывод ополченцев и подпольщиков в лес задерживался: ждали «черной тропы».

А на самом деле для опытного партизана не может быть такого деления на сезоны. Любое время года он должен использовать и, применяясь к любой погоде, к любым условиям, бить врагов Родины, сам оставаясь неуязвимым. К тому же и охрана зимой слабее: часовой топчется, стараясь согреться, и зачастую больше думает о морозе, чем о партизанах. И засады делаются реже: ночью немец не пойдет на лесную дорогу, подолгу торчать на морозе он не способен, ему захочется в хату, захочется костерок развести, а костерок демаскирует засаду. И, наконец, автомашине нелегко пробираться по зимним дорогам, а фашисты в своих передвижениях пользовались в большинстве случаев автомашинами.

Но еще убедительнее, еще неопровержимее требования самой жизни. Вот сейчас под Москвой развернулось успешное наступление советских войск, и мы обязаны всеми силами помогать им. Мы обязаны увеличивать число налетов, диверсий и покушений, организовывать новые отряды. И все это независимо от погоды.

А немцы, прекрасно понимая, что наши районы с их лесами и болотами, чрезвычайно выгодны для партизан, заблаговременно принимают свои меры, чтобы обезвредить нас. Они тоже готовятся по-своему к «черной тропе»: усиливают постоянные гарнизоны и полицейские участки, расширяют сеть тайных агентов. Строже становится наблюдение за окруженцами, целыми группами их вывозят в Германию и забирают в лагери военнопленных. Начинаются аресты «подозрительных». Фашисты хотят выловить всех коммунистов, весь советский актив. Правиле полицейского режима соблюдаются до самых мелких мелочей. Теперь уж колхознику нельзя выехать из деревни без разрешения и постороннему человеку нельзя появиться в деревне. За малейшее подозрение в связи с партизанами людям грозит расстрел. Фашисты пишут приказ за приказом, обращение за обращением, обещают крестьянам за каждого выданного партизана полгектара земли, потом увеличивают награду до гектара и наконец до двух, но охотников получить землю за предательство не находится. Народ с каждым днем усиливает свое сопротивление врагу. Народ не ждет «черной тропы». А нам тем более нельзя дожидаться ее. Мы должны вывести в лес для борьбы с врагом как можно больше советских людей, пока немцы не расправились с ними и не угнали их.

Так жизнь диктовала нам свои условия. И вот, наперекор всем толкам о «черной тропе», в начале февраля по распоряжению Бати три группы выехали в указанные им районы для организации новых отрядов.

Шестого числа я с восемью товарищами добрался до места, где мы собирались разбить лагерь нашего будущего отряда. Оно находилось недалеко от Стаичевки, а от Сельца, где располагался фашистский гарнизон, отделено было болотом.