Сергей Хрущев - Никита Хрущев. Реформатор

К осени 1957 года отец дозрел. 28 ноября он вынес вопрос об МТС на заседание Президиума ЦК. Пока речь шла не о ликвидации, а о переводе МТС на хозрасчет, чтобы жили они не на бюджетные средства, а на то, что заработают. Отца беспокоила неопределенность собственного предложения, ведь «доходы» МТС определяются ценой предоставленных ими услуг. А цены эти диктуются, пусть и не произвольно, но сверху. Положение же колхозов остается бесправным — ни техники у них нет, ни альтернативной МТС. Какую бы с них плату не запросили, придется платить. Отец заикнулся было: «Может быть, кое-где МТС ликвидировать, превратить их в государственные ремонтные мастерские?» Его вопрос повис без ответа, уж очень он звучал непривычно. Как можно обойтись без МТС? Отец не настаивал. Решили создать комиссию для подготовки «перевода МТС на хозрасчет».

Комиссия начала работать, а тем временем отца продолжали одолевать сомнения, хозрасчет все меньше и меньше представлялся ему рациональным выходом из положения. И он решил, не дожидаясь выводов комиссии, сформулировать свои предложения.

«Если проанализировать вопрос получения продуктов от колхоза за работу МТС, то выявится неприглядная картина. Получаем зерно, по меньшей мере, в два раза дороже совхозного… Удорожание происходит за счет нерационального использования техники… — рассуждал отец. — Когда и земля, и техника будут находиться в руках одного хозяина, тогда машины будут производительнее использоваться. Этим мы еще больше развяжем инициативу колхозников». Впервые он обнародовал свою позицию 26 декабря 1957 года в Киеве на праздновании 40-летия установления Советской власти на Украине.

Слова отца прозвучали вызывающе, он покусился на главную догму марксистской теории, посчитал возможным передать технику из структур государственной формы собственности во второсортную, кооперативно-колхозную. Теперь эти изыски кажутся смешными, но тогда ликвидация МТС отдавала ревизионизмом. И не в одном ревизионизме дело. Новация с МТС затрагивала судьбы множества людей и, что еще важнее, устоявшихся бюрократических структур. В стране насчитывалось без малого 8 тысяч МТС с 1 миллионом 700 тысячами тракторов, не говоря уже о других машинах, в них работало около двух миллионов человек. Все они получали, пусть небольшую, но гарантированную зарплату, а в колхозах их ожидал трудодень, натуральная оплата и все прочие «прелести».

Даже самые близкие к отцу люди старались его переубедить.

«Я говорю, — вспоминает Шевченко, — Никита Сергеевич, нельзя МТС ликвидировать сразу во всех местах. Там, где колхозы еще бедные, следует оставить, иначе потеряем кадры трактористов, потеряем технический контроль. Он говорит: “Это частный вопрос”. Мы знаем, что МТС — это государственная собственность, а колхоз — кооперативная, — говорю я тогда, — впереди идет государственная, за ней кооперативная. Вы разрушаете государственную, укрепляя кооперативную, а это противоречит тому-то и тому-то! Он молчит. (По всей вероятности, разговор происходил в Киеве, после процитированного выше выступления отца.)

Приехали в Москву. Он приглашает одного главного редактора и одного академика и говорит: “Вот мне Шевченко подбросил «ежика», что я разрушаю государственное, укрепляю кооперативное. Вы мне помогите выйти из этого положения…”» [50] Собственных мемуаров Шевченко не оставил. Его воспоминания, человека, близкого к отцу, вошли в статью А. Стреляного «Последний романтик», опубликованную в Приложении к четырехтомному сборнику воспоминаний Н. С. Хрущева «Время. Люди. Власть».

Апелляции к теории на отца не действовали, на него больше влияли аргументы прагматично-рациональные, чем абстрактные «цитатные». Когда же он убеждался в целесообразности задуманного, то цитаты подбирались так, чтобы служить делу, а не дело слепо следовало за книжными догмами.

Свои записки, речи, предложения, как я уже упоминал, отец писал сам, а «псаломщики» — ученые-теоретики уже после подыскивали в обоснование необходимые цитаты. Для них труды классиков марксизма-ленинизма были сродни Библии для церковных реформаторов: если как следует в них порыться, всегда отыщется подходящая цитатка.

И в случае с МТС, «один главный редактор и один академик (Шевченко по чему-то не захотел раскрыть их имен, но, скорее всего, один из них — академик Румянцев. — С. Х. ) посидели два дня — приходят. Никита Сергеевич, ничего страшного нет, говорят, собственность не будет ни государственной, ни кооперативной, а будет одна общенародная…»

Итак, Хрущев решился, произнес очередную речь на очередном Пленуме ЦК, члены ЦК в очередной раз дружно поддержали инициативу, создали авторитетную комиссию для выработки детального плана реформы МТС и представили проект на всенародное обсуждение. После обсуждения и голосования на сессии Верховного Совета СССР, предстояло придать нововведениям статус закона. Отец теперь не предпринимал никаких серьезных решений, не посоветовавшись с народом. Разумеется, против никто открыто не высказывался, до этого тогдашняя демократия еще не доросла, но поправки, дополнения сыпались как из рога изобилия. Многие из них нашли свое место в окончательном тексте проекта закона. Так что «всенародное обсуждение» перед голосованием стало первым, пусть и не широким, шагом в направлении демократии.

31 марта 1958 года Верховный Совет СССР единогласно проголосовал за новый закон. МТС уходили в историю. Но оставалась одна существенная закавыка: как распорядиться с той частью урожая, которую раньше колхозы выплачивали МТС?

Сначала отец подумывал, не оставить ли ее колхозам, но Министерство финансов и заготовители возразили: нельзя, возникнут проблемы со снабжением городов. Они предлагали попросту увеличить обязательные государственные поставки, фактически конфисковать высвобождавшуюся часть урожая. Таким образом, реформа МТС становилась бессмысленной: колхозники не выигрывали, а проигрывали, им предстояло бы выкупать за счет своих «доходов» технику и одновременно продолжать выплачивать аренду.

Отец с финансистами не согласился и вместо этого предложил шагнуть дальше. Заседавший 16–17 июня 1958 года очередной Пленум ЦК, по настоянию отца, вообще отказался от обязательных государственных сельскохозяйственных поставок. С 1 июля 1958 года государству предписывалось закупать у крестьян их продукцию, правда, по установленным самим же государством ценам. То, что останется, колхозам позволялось продавать кому угодно, а на деле тому же государству, но уже по договорным ценам.

Слово «закупать» прозвучало тогда непривычно-подозрительно, просто нэп какой-то, но Хрущеву перечить не решились, и члены ЦК дружно проголосовали «за». Одновременно с переходом к закупкам простили крестьянам недоимки. Жизнь начиналась с чистого листа. Без груза старых долгов колхозы смогут наконец-то стать процветающими.