Сергей Хрущев - Никита Хрущев. Рождение сверхдержавы

Отец внимательно, не прерывая, выслушивал аргументы в пользу возобновления экспериментальных взрывов. Он не скрывал, что сравнение произвело на него впечатление.

Когда миновали последний экспонат, в разговор вмешался «атомный» министр Ефим Павлович Славский. Он заговорил о производстве, о технологии и, главное, об экономике. Освоение на заводах новых разработок обещало сократить расходы на многие десятки и даже сотни миллионов. Одновременно он привел цифры, характеризующие достижения США, полученные в результате проведения последней серии взрывов. Цифры выглядели не только впечатляюще, но и устрашающе. Славский напомнил, что американцы объявили о прекращении действия моратория с 1 января 1960 года, они собираются начать взрывы, как только подоспеют заряды следующего поколения. Мы в этом случае неизбежно окажемся уже не на шаг позади, а на два, если не больше. Министр считал — надо испытывать. Если мы хотим опираться на ракетно-ядерную мощь, то ее надо иметь.

Все ждали реакции отца. Он, собираясь с мыслями, немного помолчал и вдруг стал рассказывать о недавней встрече в Париже, о том, что с Эйзенхауэром договориться не удастся и вряд ли стоит пытаться это делать. Отец говорил долго и эмоционально. Здесь, среди своих, он не считал нужным сдерживаться. Надо дождаться смены власти в Белом доме. Возможно, преемник нынешнего президента более трезво отнесется к вопросам войны и мира.

Отец с похвалой отозвался о продемонстрированных новинках, сказал, что они просто поразили его воображение, но… испытывать их пока не время. Он пояснил: сейчас у нас в активе почти два года моратория, и с ним мы пойдем на встречу с новым президентом США. Тем самым мы продемонстрируем мирные намерения не на словах, а на деле.

Слова отца не убедили большинство присутствующих. И военные, и конструкторы стояли за немедленное начало испытаний. «Чем сильнее мы станем, тем больше прислушаются к нашим словам», — повторил свою мысль Славский.

Отец пообещал подумать, но в главном остался непреклонен — пока не прояснятся дела с новой администрацией США, до следующего года об испытаниях не следует и заикаться. Каждая из сторон осталась при своем мнении.

На исходе дня мы пускали свою С-5. Челомей договорился с главнокомандующим сухопутными войсками маршалом Гречко, рьяным сторонником нашего комплекса, что мы продемонстрируем подвижность комплекса. Поэтому вначале восьмиколесный автомобиль с огромной зеленой трубой на спине, урча, проехал вдоль трибуны, а затем, развернувшись, двинулся по целине на отведенное ему место старта. Пока высокие гости следили за другими номерами программы, мы начали лихорадочно готовиться к пуску. Это был всего второй запуск обновленной ракеты с совершенно новой, еще «сырой» пусковой установки.

Сейчас нам требовалось не только пускать ракету, но и уложиться в тесные рамки согласованного с военными временного норматива. Я видел, как Гречко то и дело поглядывал на беспощадно отсчитывающие минуты часы, установленные перед трибуной. А у нас, как всегда бывает в присутствии начальства, не заладилось: в момент запуска маршевого двигателя дважды отходил бортразъем, массивное сооружение с тысячами контактов, соединяющих пуповиной проводов ракету с землей. Двигатель глушили, бортразъем водворяли на место кувалдой и начинали отсчет времени с нуля.

А на востоке, куда нацелилась ракета, собралась черная грозовая туча. Необычайная редкость в тех местах в середине лета. Раздувшаяся от воды, едва не касаясь земли, она двинулась к нам, отсвечивая молниями. Ракете предстояло проскочить сквозь нее. Такого испытания мы не предполагали. Наконец бортразъем окончательно защелкнулся. Еще несколько минут подготовки — и резко выскочившая из трубы птичка юркнула в подошедшую почти вплотную черную мглу. Через несколько мгновений хлынул ливень. Гости разбежались с трибун кто куда.

На следующий день после обеда отец собрал всех так или иначе причастных к противовоздушной обороне конструкторов, военных, министров. Он хотел посоветоваться, как защитить наше суверенное пространство от угрозы вторжения с воздуха и нарушения государственных границ разведывательными спутниками.

С самолетами разобрались без особого труда: программа проектирования, производства и развертывания ракет «земля — воздух» не вызывала особого беспокойства. За исключением «Дали»… После смерти Лавочкина и ее судьба повисла в воздухе.

Другое дело — космос!.. Тут конструкторы развели руками. Сбить спутник, конечно, можно… Челомей поделился своими задумками. По существу, он повторил то, что рассказывал отцу в Крыму в апреле.

Присутствующие слушали Челомея со снисходительными улыбками на лицах. Кое-кто морщился: он со своими сказками только отнимает дорогое время. Действительно, в те далекие годы картины, рисуемые Челомеем, выглядели фантастическими. Закончил он словами о том, что все предварительные проработки закончены, принципиальные конструктивные схемы выбраны, проект постановления правительства согласован. Вскоре после показа, в том же июне выйдет постановление ЦК КПСС и Совета министров СССР, определяющее конструкторскому бюро Челомея задание по разработке систем маневрирующих космических перехватчиков, фазированных спутников-разведчиков и ракеты-носителя УР-200 для вывода их на орбиту.

В тот день отец продолжал допытываться: возможно, у кого-нибудь появится идея, позволяющая решить задачу дешевле, быстрее, а главное, эффективнее, чем предлагает Челомей. Петр Дмитриевич Грушин предложил сделать ракету, стартующую на перехват с Земли, некое космическое развитие 75-й. Артем Иванович Микоян возразил ему: ракета, запускаемая с высотного перехватчика, получится и легче и надежнее, часть задачи, связанной с преодолением плотного слоя атмосферы, возьмет на себя самолет. После обсуждения решили проработать и эти варианты, сделать прикидочные проекты. Исследования заняли немало времени. До «металла» дело не дошло. Проект отложили, а затем он и совсем потерял актуальность.

Американцы остановились на самолетном варианте и довели его до практической реализации — произвели запуски по реальной мишени-спутнику. Многие годы договор по противоракетной обороне запрещал использовать подобное оружие.

Камнем преткновения в тот день снова стала не проблема уничтожения космического объекта, а проблема его опознания. Долгое время молчавший отец вмешался в дискуссию. Он рассказал о своем коротком разговоре с де Голлем о нашем космическом корабле. Признал, что опасения французского президента, не собирает ли спутник секретную информацию, можно понять.

— А завтра и мы окажемся в подобном положении. Тоже будем глядеть в небо и гадать? — патетически воскликнул он. — Так что же делать?