Сергей Хрущев - Никита Хрущев. Рождение сверхдержавы

Он прямо говорил, что положение очень угрожающее. Поэтому президент сам писал это послание. Роберт Кеннеди сказал, что президент сам не знает, как выйти из положения. Военные оказывают на него сильное давление, настаивают на военной акции в отношении Кубы, и у президента складывается очень тяжелое положение.

Он сказал:

— Вы должны учесть особенности нашей государственной системы. Президенту очень трудно. Даже если он не хочет, не желает войны, то помимо его воли может свершиться непоправимое. Поэтому президент просит: помогите решить эту задачу.

Я сейчас не имею документов, а описываю все исключительно по памяти, хотя в памяти суть выступает рельефно. Я это пережил и все хорошо помню. Потому что за эту акцию от начала и до конца в первую голову отвечаю я. Я был ее инициатор, и я формулировал всю переписку, которую мы вели с президентом».

Дальше отец упоминает о турецких ракетах: «Кеннеди просил передать, что в силу престижных соображений и из-за союзнических обязательств в НАТО он не может односторонне объявить об их демонтаже, но сделает это в ближайшее время».

Роберт Кеннеди рассказывает о встрече несколько более подробно и с оглядкой на своих будущих избирателей.

«Мы встретились у меня в кабинете в 19.45.

Прежде всего я сказал ему (Добрынину): нам известно, что постройка баз продолжается и что в последние дни она идет в ускоренном темпе. Несколько часов назад по нашим разведывательным самолетам над Кубой был открыт огонь. Один из них сбит. Пилот этого самолета убит. Для нас все это означает коренной поворот в событиях.

Президент Кеннеди не хочет военного столкновения. Он сделал все, чтобы избежать конфликта с Кубой и Советским Союзом, но теперь они сами принуждают нас к действию. Двуличие Советского Союза заставляет нас производить разведывательные полеты над Кубой, и если кубинцы или Советы станут обстреливать наши самолеты, то самолетам придется отстреливаться. Это неизбежно поведет к дальнейшим инцидентам и к эскалации конфликта, что весьма и весьма опасно.

Добрынин ответил, что кубинцы возмущены тем, что мы нарушаем их воздушное пространство. Я возразил, что, не будь этого, мы бы до сих пор верили заверениям Хрущева о том, что на Кубе не расположено ракет. Как бы то ни было, дело гораздо серьезнее, чем нарушение воздушного пространства Кубы. Оно касается народов обеих наших стран, в сущности — народов всего мира.

Советский Союз тайно соорудил на Кубе ракетные базы, провозглашая в то же время — и публично, и частным образом, — что этого никогда не будет. Нам необходимо получить обещание, не позже завтрашнего дня, что базы эти будут ликвидированы. Я не предъявляю ультиматума, я просто констатирую факт. Советы должны понять, что если эти базы не снесут, то снесем их мы. Президент Кеннеди питает глубокое уважение к родине посла и к мужеству русского народа. Возможно, что Советский Союз сочтет необходимым прибегнуть к ответным мерам, но, пока суд да дело, будут убитые — не только американцы, но и русские.

Добрынин спросил, что предлагают Соединенные Штаты, и я сообщил ему о письме. Он поднял вопрос об удалении наших ракет из Турции. Я заявил, что мы не пойдем ни на уступки, ни на компромисс под угрозой или давлением, да и решение, в конечном счете, принадлежит НАТО. Впрочем, прибавил я, президент Кеннеди давно уже хотел забрать наши ракеты из Турции и Италии. Он отдал соответствующие распоряжения несколько месяцев назад, и мы считаем, что вскоре после окончания кризиса эти ракеты будут удалены.

— Президент Кеннеди, — сказал я, — желает установить миролюбивые отношения между нашими странами. Он желает разрешить все проблемы, разделяющие нас в Европе и Юго-Восточной Азии. Он также желает продвинуть вопрос о контроле ядерных вооружений. Но все это станет возможным только после окончания кризиса. Время истекает. Остается всего лишь несколько часов. Мы должны получить ответ от Советского Союза безотлагательно. Мы должны получить его, — сказал я, — на следующий же день.

Я вернулся в Белый дом. Президент смотрел на положение безо всякого оптимизма, как, впрочем, и я сам. Он отдал распоряжение о призыве двадцати четырех эскадрилий военно-транспортных самолетов из резервного состава военно-воздушного флота. Они были нужны для вторжения. Он все еще не терял надежды, но она сводилась теперь к тому, что в ближайшие часы Хрущев, возможно, пересмотрит свои намерения. Это было только надеждой, не верой, не ожиданием. Ожидалось же вооруженное столкновение в ближайшие дни — во вторник, может быть, завтра…»

Наверное, в каждом из воспоминаний есть солидная доля приукрашивания задним числом. Когда уже ничто не угрожает, хочется поимпозантнее предстать перед историей. Правда, как я упоминал, в преддверии президентских выборов Теодор Сорренсен почистил рукопись воспоминаний Роберта Кеннеди. Но факты совпадают. Когда делалась история, им, всем четверым, Джону Кеннеди, отцу и их представителям было не до внешних эффектов.

Сейчас мы можем сравнить воспоминания политиков с текстом отправленной Добрыниным в Москву шифровки, описывавшей его встречу с братом Президента США:

Совершенно секретно

Экз. № 1

Сегодня вечером Роберт Кеннеди попросил о встрече. Мы говорили вдвоем.

«Кубинский кризис, — начал Кеннеди, — быстро развивается в худшую сторону. Мы получили информацию, что невооруженный американский самолет, который вел разведку в воздушном пространстве Кубы, сбит. Военные требуют ответить на огонь огнем. Американское правительство могут вынудить пойти на такой шаг».

В ответ советский посол сказал, что США не имеют права нарушать воздушное пространство суверенного государства. Кеннеди возразил, что у них есть соответствующее решение Организации Американских Государств, но «он не был расположен к спору».

«Сейчас все эти различия в толковании международного права не так важны, — главное время, которое уходит. Я хочу разъяснить, насколько тревожна нынешняя ситуация. Президент хочет, чтобы Н. С. Хрущев понял его позицию. Обстановка крайне опасна и грозит военным столкновением, — подчеркнул Роберт Кеннеди. — На президента давят со всех сторон, требуют на сбитие нашего самолета ответить огнем. Но если начнется стрельба, то последует цепная реакция, которую будет очень трудно остановить.

То же самое относится к ракетным базам на Кубе. Если мы разбомбим их, погибнут ваши люди, советское правительство отреагирует аналогичным образом где-то в Европе. Начнется большая война, в которой погибнут миллионы американцев и русских. Мы хотим избежать такого развития событий, и, я уверен, в Москве хотят того же. Однако время уходит и риск увеличивается».