Сергей Хрущев - Никита Хрущев. Рождение сверхдержавы

Встреча с Королевым решительно повлияла на мышление отца. За своей спиной он теперь ощущал все возрастающую мощь, на многие годы ракеты стали его излюбленным аргументом в политических спорах.

После этого посещения отец просто влюбился в Королева, он готов был говорить о нем без конца. Жаль, что слушателей, допущенных до столь секретных в те годы рассказов, даже у него оказывалось немного. Вообще-то Королеву повезло, как и нам повезло с Королевым. Сложно, конечно, говорить «повезло» о человеке, арестованном в расцвете жизни, прошедшем магаданские лагеря и чудом оставшемся в живых. А может быть, так и надо говорить. Ведь он не добавил своего имени к тем миллионам, а может, десяткам миллионов наших соотечественников, которым суждено было, вместо того чтобы прославить себя и свою страну, сгнить в безвестных рвах, заменивших им могилы.

Нам повезло в первую очередь в том, что у истоков нового дела объединились два таланта: инженер Королев и администратор Устинов. Повезло в том, что они сразу нашли поддержку у военных, у заказчиков. Неделина, Вознюка и других генералов не потребовалось убеждать, они с первых шагов стали энтузиастами нового оружия. Повезло, потому что работа сразу началась командой единомышленников.

Так, опираясь друг на друга, они все вместе шли от одного успеха к другому: Валентин Петрович Глушко со своими двигателями, Николай Алексеевич Пилюгин с системой управления, Виктор Иванович Кузнецов с гироскопами, Михаил Сергеевич Рязанский с радиотехникой, Владимир Петрович Бармин с циклопическими стартами.

Повезло Королеву и в том, что ему удалось создать сплоченный коллектив своего собственного конструкторского бюро, счастливо объединивший прошедших огонь и воду ГИРДовских корифеев с рвущейся к новому делу молодежью. И те и другие оказались плодовиты.

И еще одна удача сопутствовала Королеву. С 1950 года его коллега по довоенным делам Михаил Клавдиевич Тихонравов занялся исследованием ракетных пакетов. К Королеву его деятельность не имела непосредственного отношения. Работал он совсем в другой организации. Михаил Клавдиевич стремился осуществить мечту своей жизни, запустить искусственный спутник Земли. Ракеты, способной на такое, в те годы не существовало, и он решил попытаться, соединив в пакет несколько Р-5, добиться нового качества. Тогда-то и пересеклись их пути с Королевым.

Сергей Павлович сразу оценил перспективность идеи Тихонравова и предложил объединить усилия. Имея за спиной мощное королёвское конструкторское бюро, не было смысла возиться со старыми ракетами. Как ни крутись, а собрать их в единое целое неимоверно трудно. Легче оказалось, на основе расчетов будущего академика Охоцимского, построить специальную полутораступенчатую ракету.

Проблем на их пути встретилось немало, и только сочетание технического предвидения Тихонравова с инженерной хваткой и организаторским талантом Королева позволило решить задачу доставки термоядерного заряда на территорию США. Для Тихонравова это был не конец пути, а лишь очередная ступень. Теперь запуск спутника становился реальностью. Это его, Тихонравова, проект представил Сергей Павлович высоким гостям.

В конструкторском бюро Королева создали специальный проектный отдел, призванный разрабатывать искусственные спутники Земли, межпланетные автоматические станции и пилотируемые корабли. Начальником нового отдела стал Тихонравов. Теперь судьба их связала на всю жизнь.

В глазах отца Королев уже выиграл конкурс. Но до финиша еще следовало дойти. Предстояло не только преодолеть превратности испытаний, но и решить проблемы, с которыми еще не приходилось сталкиваться. Массовая постановка ракет на боевое дежурство требовала разрешения не столько технических, сколько экономических и военных проблем. Это и организация серийного производства, и строительство в выбранных Генеральным штабом районах десятков и сотен боевых позиций. Все эти задачи еще предстояло решить. Пока же у Королева, казалось, не оставалось конкурентов.

Правда, последнее не совсем точно. Все больше авиационные конструкторские бюро разворачивались в сторону беспилотных летательных аппаратов. Первым оценил новое направление Семен Алексеевич Лавочкин. К ракетным двигателям он начал приглядываться еще во время войны. Тогда его внимание к этим грохочущим и далеко не безопасным игрушкам нередко вызывало усмешки у практичных коллег.

Лавочкин много внимания уделял проблеме резкого разгона истребителя в момент атаки. Для этого он подвешивал под свой Ла-7 ракетные двигатели Глушко и Королева, пытался оснастить самолет прямоточным реактивным мотором. Над ним работал молодой конструктор Бондарюк. И то и другое выглядело в те времена даже не экзотично, а скорее фантастично.

Дела шли тяжело, новые двигатели то взрывались, то отказывались запускаться. Войну закончили без них. Но конструкторское бюро Лавочкина накопило бесценный опыт, и, когда встал вопрос, кому поручить освоение новых непривычных летательных аппаратов — зенитных ракет, — практически без колебаний выбор пал на него. Там, на бывшей мебельной фабрике, построенной в свое время для оснащения Дворца Советов, под скромным индексом «25» проектировалась первая противосамолетная система.

Курировал разработку 25-й все тот же Берия. В дополнение к обычным военпредам, следящим за соблюдением интересов вооруженных сил, к каждому подразделению в конструкторских бюро приставили еще особых контролеров с Лубянки. Их функции не оговаривались никакими служебными инструкциями, что создавало атмосферу зловещей неопределенности.

25-я ракета начала поступать в войска с 1952 года. Именно из них возвели почти непреодолимый для самолетов частокол вокруг Москвы. Так называемое Московское кольцо.

Отец, а особенно Маленков, курировавший в Политбюро вопросы радиолокации, а потому имевший непосредственное отношение к строительству этого, по тем временам сверхсекретного объекта, очень им гордились. Начали строить подобное кольцо и вокруг Ленинграда, но, не достроив, бросили. Появились ракеты, сбрасываемые с самолетов и способные преодолевать самую изощренную противовоздушную оборону. Не за горами маячили и межконтинентальные балдиетические ракеты. Еще вчера казавшаяся непреодолимой преграда на глазах утрачивала свое значение.

Но в начале 1950-х 25-я ракета представлялась не просто высочайшим достижением авиационной техники, но чем-то почти фантастическим. Отец с восхищением рассказывал, как она сама, по командам с земли, находит и поражает цель. Хитроумные творения рук человеческих всегда вызывали у него восторг и, я бы сказал, преклонение перед способным на такое разумом.