Максим Ларсонс - На советской службе (Записки спеца)

Те немногие — я не хотел бы обобщать этого суждения — партийные специалисты, которых лично я знаю, представляют собой типичных «салонных» коммунистов, каких часто приходится встречать в самых различных оттенках в литературных салонах европейских столиц. В действительности, эти лица, — левые демократы со всеми приемами интеллигентного инженера, юриста, экономиста. Они не являются искренне убежденными коммунистами, которые совершенно срослись с интересами пролетариата, для которых пролетариат не представляется лишь мертвым научным понятием, а пульсирующим живым организмом. Они лишь попутчики, фразеры, люди делающие на советской службе свою карьеру и давным давно понявшие, что официальная принадлежность к коммунистической партии является единственным защитным цветом и единственным оружием. Коммунистическая партия, впрочем, отлично знает, что думать о таких «коммунистах», но не упускает случая иногда и похвастаться такими «партийными» специалистами.

За границей мне раз пришлось посетить такого специалиста. Мы разговаривали о служебных вопросах и хозяин дома, по всем данным, западно-европеец, прошелся в весьма злобной критике о русских методах работы, о разгильдяйстве и халатности, о недостатке ответственности и интереса к работе и о полном отсутствии инициативы среднего советского служащего. Я слушал его внимательно и заявил, что я считаю успешную совместную работу с имеющимся в Москве персоналом служащих, иногда лишенных самого элементарного образования, чрезвычайно трудной, тем более, что специалист фактически лишен возможности самостоятельного выбора своих сотрудников и вынужден работать с теми служащими, которые предоставляются ему начальством. Мы говорили и о хозяйственных проблемах и хозяин дома сказал в конце концов, что он чрезвычайно рад услышать от беспартийного специалиста такую объективную деловую критику. Чрезвычайно пораженный этим замечанием, я спросил его о том, не является ли он членом партии. «Конечно», ответил он, «разве вы этого не знали? Я уже два года в партии».

Этот человек, по всем своим приемам, по своему образу жизни, по своим воззрениям никогда даже не порождал и мысли о том, что он коммунист. Я и сейчас совершенно убежден, что он с коммунистической идеей ничего общего не имеет. И все же он был официальным членом коммунистической партии и как таковой имел за собой опору партии.

Беспартийный специалист, даже и после многолетней безупречной службы, не может добиться абсолютного доверия своих работодателей. Он всегда должен считаться с тем, что ему в основе не доверяют, что его считают эвентуально способным на нечестный поступок. Это — принижающее чувство, вместе с тем и тяжелое искушение.

Подавляющее число специалистов честно исполняешь свой долг. Иногда имеются исключения, иногда кое-кто впадает в искушение, но такие случаи так же происходят у партийных советских служащих, как и у беспартийных специалистов.

Народный комиссар внешней торговли Красин сделал мне 3-го марта 1921 года, в течение долгого разговора, в поезде от Берлина до Ганновера, на своем сочном языке следующее характерное замечание по поводу этого явления:

«Наше несчастье в том, что нам в нашем аппарате приходится работать с людьми, никогда больше полтинника в кармане не имевшими. Как только такой субъект увидит сто рублей, — обязательно положит в карман».

Конечно, имеются, хотя и весьма единичные, случаи, где данный анти-коммунистически настроенный специалист или советский служащий не только использует свое служебное положение для личных целей, но вполне сознательно работает наперекор своему служебному долгу и бесцеремонно предлагает или проводит мероприятия, которые определенно вредны для порученных ему государственных или народно-хозяйственных интересов. Шахтинский процесс в ряде случаев пытался доказать существование таких «вредителей».

Мне самому в конце сентября 1925 года, уже после моего ухода с советской службы, сказал инженер-специалист Э. К., политически правый, только что прибывший из России и которого я по прежней моей деятельности издавна знал:

«Вы видите, вы не могли этого выдержать. Вы ушли. Вы, несмотря на ваше стремление к работе, не могли решиться вновь вернуться в Москву. А ведь у вас вероятно еще имеются известные иллюзии относительно этих людей. Вы все еще должно быть ищете за словом «коммунизм» известное идейное содержание. Я не имею тех иллюзий, которые вы имели, которые вы может быть еще сегодня имеете. Для меня эти люди, несмотря на все их громкие фразы, просто бандиты и разбойники, по отношению к моим у меня не имеется ни моральных, ни прочих задержек. Эти люди меня ограбили, отняли у меня мое имущество, бросили меня и жену в тюрьму, держали меня месяцами в страхе смерти и в конце концов выбросили меня в морозную зимнюю ночь, нищим, на улицу.

И почему? Что же я совершил преступление, что ли? Нет. А только потому, что я был состоятельным буржуем и пытался спасти что-либо и уберечь от страшной гибели. Да. Я буржуй, и если вы позволите мне это парадоксальное выражение, я — «сознательный буржуй». Я сам пробил себе дорогу. Упорным трудом, способностью, предприимчивостью и смелостью, я добился известного состояния. Я всю мою жизнь постоянно работал и созидал. Я в качестве буржуя, инженера, технического мозга страны, имею такое же право на существование, как и рабочий.

Коммунистам в конце концов потребовались мои специальные знания и поэтому я сегодня опять занимаю крупную должность. Я лишь теперь, после 8-ми лет, смог вырваться за границу и постараюсь, поскольку я еще нахожусь на советской службе, выжать из моей нынешней должности все то, что только смогу. На бывших частных моих должностях я всегда был добросовестен и честен и теперь еще продолжал бы им быть, если бы мне удалось найти за границей должность в промышленной области. С этими же людьми я абсолютно не обязан церемониться. По отношению к этим людям невозможно оказаться нечестным».

Этот специалист, который, впрочем, вскоре после этого оставил свой пост, говорил с таким откровенным цинизмом, потому что он твердо решил никогда больше не возвращаться в советскую России.

Естественно, что советское правительство, также как и всякое другое правительство, борется против таких служащих, которые всегда готовы — по мотивам ли корысти или мести, или по политическим соображениям — предать или продать порученные им интересы.

Если имеется на лицо взятка или другое служебное преступление, если данное лицо поймано с поличным, то оно, если дело случилось за границей, увольняется немедленно без всякого предупреждения. В момент прихода на службу оно находит свой письменный столь закрытым, а доступ к бумагам и документам прегражденными. Торговый представитель обычно предоставляет такому служащему срок в 24 часа для немедленного отъезда в Москву, каковое требование служащим обычно немедленно отклоняется. Если же имеется на лицо прямая растрата или другое преступление, подлежащее общему суду, то виновный советский служащий во всяком случае предпочтет явиться для ответа перед иностранным судом.